К востоку от Евы - Ида Мартин
«Начну новую жизнь. Счастливую, настоящую, для себя. Конечно боюсь. Но тогда мне придется пойти на крайние меры. Ты же понимаешь, о чем я? Вот черт, не на ту кнопку нажала».
Запись прервалась, и заиграла Only you.
Прибавив уровень громкости до максимума, я послушал все, что говорила Ева, еще раз и еще, надеясь услышать сказанное на кухне, но смог различить лишь два слова «комната» и «параноик». Ни одно из них никакой дополнительной информации не давало.
Сначала я решил забрать кассету с собой, но потом передумал. Как ни крути, это воровство, и неважно, какие мотивы мною движут.
Так что пришлось перезаписать Евин разговор через микрофон на телефоне. Я понимал, что качество звука снизится, но зато ее можно было залить в программу для работы с аудио и попытаться прослушать на компьютере. Потом я сделал фотографии содержимого сумочки, шкафа и комнаты в целом, чтобы показать их Сане и Наташе. Вставил записку в дверь и ушел.
Глава 12
Ночью мне приснилось, будто я прихожу в квартиру Евы, а она лежит мертвая посреди коридора. Я наклоняюсь к ней, а она шепчет: «Я твоя тень, поэтому не могу умереть». Но я все равно знаю, что она мертвая. Выбегаю в панике из квартиры и бегу за отходящим автобусом. Мне кажется, что если я его не догоню, то навсегда останусь в царстве мертвых. И я уже, пренебрегая всеми физическими законами, заскакиваю в последнюю дверь, как вдруг передо мной возникает Егор Степаныч в форме кондуктора и крутит у меня перед носом костлявыми пальцами: «Деньги! Плати деньги!»
– Эй, Яник. – Митя тряс меня за плечо. – Проснись! Кончай орать!
– А чего я орал? – По ощущениям я все еще был в автобусе и собирался выкинуть из него старика.
– Мычал что-то. Но очень громко.
– А сколько сейчас времени?
– Около четырех.
Митя вернулся в свою кровать, а я встал и, машинально прихватив телефон, отправился попить воды, чтобы сбросить с себя остатки неприятного сна.
В телефоне висело голосовое с незнакомого номера, отправленное десять минут назад, и я почти не сомневался, что его прислала Наташа. Я прикрыл дверь на кухню и, пока наполнял стакан из графина с водой, решил послушать, что она еще разузнала, но при первых же звуках раздавшегося из динамика голоса от неожиданности вздрогнул и пролил воду на босые ноги.
– Ян, привет! – прошептала Ева. – Пожалуйста, не ищи меня. От этого всем будет только хуже.
Что? Я смотрел на дорожку сообщения, словно она могла в любой момент исчезнуть и оказаться следующим витком сна.
Откуда Ева узнала, что я ее ищу? Прочитала записку в двери? Но там об этом не было ни слова. Кто-то рассказал ей? Но кто? Егор Степаныч? Она позвонила ему сказать, что не будет больше снимать квартиру? Или кто-то из тех друзей, кому написала Наташа? Может, за квартирой следят? В любом случае это означало, что какая-то ниточка все же тянется к Еве.
Чтобы пресечь всплывающие один за другим вопросы, я, наплевав на глубокую ночь, тут же перезвонил по номеру, с которого пришло сообщение.
Ева ответила сразу, после первого гудка.
– Пожалуйста, не беспокойся, – тут же сказала она. – Это мои проблемы, и прости, что тебе пришлось стать их свидетелем. Так получилось. Мне очень жаль.
– Я хотел сказать, что ключи у меня, – произнес я, все еще не веря, что на самом деле разговариваю с ней.
– Оставь их пока у себя или брось в почтовый ящик.
– С тобой точно все хорошо?
– Просто запомни, что бы ни происходило, не ищи меня!
В трубке повисла тишина. Ева отключилась.
После ее отъезда из леса я психанул. Сначала поругался с Салем, требуя оставить Еву в «Дофамине» и угрожая бросить игру, если этого не произойдет, но Салем ответила, что ничего не решает, и отправила меня к Гене.
Гена был здоровый, бородатый и добродушный. Он поставил два стула посередине своей комнаты в домике, усадил меня на один из них, а сам занял второй и очень ровным, мягким голосом произнес:
– Расскажи, пожалуйста, все спокойно и с самого начала.
– Мне девятнадцать! – первым делом выдал я.
– Так. Замечательно. И чего?
– Вы должны вернуть Еву в лагерь. Ей нужна эта работа. Накажите меня. Выгоните, оштрафуйте. Это я подбил ее на самоволку.
Гена тяжело вздохнул, почесал бороду и уперся локтями в колени:
– Не совсем понимаю, о чем ты. Никто Еву не выгонял. Она сама уехала.
– То есть как?
– Ну как? Пришла, объявила, что ей срочно нужно домой, и все. А я что сделаю? Никого насильно мы держать не вправе.
– Но она сказала, что ее выгоняют.
– Это не так.
– Ты меня сейчас специально успокаиваешь, чтобы оставить в игре. Ведь я никак не могу проверить твои слова.
– Хочешь, чтобы я позвал ребят, которые присутствовали при моем разговоре с Евой? По правде говоря, я сам не понял, что произошло, и до этого момента был уверен, что дело в тебе.
– Почему это во мне?
– Ну… То, что вы потерялись, и обстоятельства, – Гена многозначительно поводил рукой возле лица, намекая на Евин синяк, – вынуждают предполагать всякое.
– Я ее не трогал!
– Тише-тише. – Протянув руку, он успокаивающе похлопал меня по плечу. – Никто тебя ни в чем не обвиняет. Но для всех будет лучше оставить это дело как есть, ничего не выясняя. Потому что если о вашей невинной вылазке узнает руководство, то тут уж точно без увольнения не обойдется. Пострадает и Салем, потому что она твой куратор, а ты получил травму, и мне достанется по первое число. Не хочу грузить тебя внутренними раскладами, но наше начальство повернуто на дисциплине и погружении в игру. Вы с Евой, что бы там между вами ни произошло, своими действиями дискредитировали игру. Если такое делает участник и об этом становится известно, его сразу заносят в черный список и больше в «Дофамин» не пускают. А персонал, включая нанятых актеров, обязан выплатить штраф. И сумма эта немаленькая.
– Ева не виновата! Это я предложил!
– Тут вопрос не в том, чья была идея. Каждый неигровой участник вместе с договором подписывает свод правил, которые обязуется выполнять. И
