Звёзды ещё горят - Лиса Эстерн
– В школе… – смущенно прошептала Стелла. – Твой друг втянул тебя в это?
– Не то чтобы втянул, – со вздохом ответил он, сунув руки в карманы и поёжившись. – Встал выбор: он или я. Так и получилось.
– Вот козёл.
Марк хмыкнул и пожал плечами.
– Знаешь, у меня хорошая семья, – прошептала Стелла, не зная зачем, но чувствуя, что так надо. – Мои родители тоже много работают. Мы просто порой ссоримся.
– Как и все, – в этот раз улыбка была почти настоящей. Почти не раздражающей. Совсем немного очаровательной.
Марк наклонил голову, и часть его выбивающейся из-под шапки чёлки разметалась по глазам – таким же ярким, как небо над их головами. Трава среди зимы. Жизнь в холодной пустоши. Медленно его губы растянулись в улыбке, на покрасневших от мороза щеках проявились ямочки, и Марк скрыл часть лица ладонью, рассмеявшись. Стелла удивлённо захлопала ресницами, но тот только покачал головой.
– Над чем ты смеëшься?
– Нет-нет, просто ты…
– Марк!
Но он продолжал хохотать, даже когда Стелла раздражённо толкнула его в плечо. Белая палочка в какой-то момент потерялась в сугробах, пар смешался с тёплым смехом и недовольным ворчанием. Она, расшатанная утомлëнностью, неожиданной откровенностью и неуместной жалостью к Марку, который вызывал в ней только негативные и всё же противоречивые чувства, повторяла один удар за другим, пока тот неохотно отмахивался от её рук. Что его так развеселило? Его щëки раскраснелись сильнее, в уголках глаз блестели слëзы, и улыбка была по-настоящему волшебной. Что он нашёл в ней такого уморительного, из-за чего всë лицо так переменилось?
Жгучая обида опалила щëки, губы, грудь. Стелла замахнулась и не ударила, потому что Марк ловко перехватил её кисть. Вряд ли ему было больно: у неё были мягкие, мохнатые варежки. Его пальцы обожгли теплую кожу кисти, случайно соскользнув с края рукава. Мурашки поселились под кожей, побежали по нервам, играя на них, как на струнах.
– У тебя снежинки в волосах, – Марк коснулся светлой косички и накрутил её кончик на палец. Там блестели серебристые искры снега, иней украсил волосы белой корочкой. – И совсем немного на ресницах.
Стелла моргнула, когда Марк коснулся краешка её глаза и осторожно провел по ресницам. Пальцы совсем раскраснелись, и снежинка на его коже так медленно таяла, что можно было успеть разглядеть неповторимость её веточек, узоров в центре и своеобразие световых блесток.
– Такая холодная, что даже снежинкам нравишься.
Это было так странно, что не находилось ни одной мысли в голове. Стелла открыла рот, собираясь что-то сказать, – она совершенно точно хотела сказать ему что-то, но в уме была только фраза про снежинки. Они были везде: ледяным дождëм падали на его тёмную шапку, на раскрытую ладонь, таяли на алых щеках с ямочками, обиженно исчезающими, когда улыбка была лживой и искусственной.
На стеклах его очков вырисовывался голубо-белый узор.
– Марк, – она вдруг вытянулась на носочках и выдохнула теплом на стëклышки, – катись за полярной звездой.
Он отшагнул – очки запотели, скрывая от взора весь окружающий мир.
– Стелла!
Но она уже бежала по коридору кафетерия, чувствуя, как озорство щекочет ей губы.
Глава 6
Фильм
Светило яркое солнце. Оно ослепляло своей жизнерадостностью и почему-то было таким холодным, что его колючие лучи кусали щëки и губы. Но Стелла не мёрзла, хоть лицо всё раскраснелось, а пальцы на ногах неприятно занемели. Внутри всё пылало, опалённое радостью и весельем. Она только что преодолела горку в пятьдесят метров и не свалилась в сугроб на крутом повороте. А её отец бурчал и стряхивал с куртки снег.
Снег мерцал под белыми ботинками. Золото наполнило зимний мир. Даже могло показаться, что свет лился не с неба, а от весёлых криков, счастливого смеха и улыбающихся лиц. Такая тёплая, но пушистая и снежная зима была редкостью в их краях, поэтому бóльшая часть города стеклась на окраину, чтобы покататься на лыжах, тюбингах и ледянках. Их семья не стала исключением. Родители смогли урвать момент и приехать к дочери.
– Когда ты научилась так прытко кататься на лыжах? Старик совсем за тобой не успевает.
– Так лыжи – это то же, что и коньки, – горделиво заявила Стелла, взбираясь по склону «ёлочкой». Лыжи немного скатывались назад, но она тут же вонзала палки рядом в снежный покров и подтягивалась – быстро и умело, будто делала это всю жизнь. – Не зря же самый лучший способ езды называют коньковым. Логично?
– Раньше ты была совсем крохой и так забавно плюхалась в снег, – отец улыбался, и это слышалось в его мягком, шершавом голосе. Стелле не надо было оборачиваться, чтобы представить, как меняется его лицо, как блестят голубые глаза – такие же, как её собственные. – И всегда недовольно ворчала, как старушка.
Они взобрались на самую верхушку, где их ждала женщина в забавной розовой куртке и шапке с большим мягким помпоном. Её лицо раскраснелось, губы обветрились из-за смеха, которым она разразилась, завидев мужа, а круглые черты стали самыми красивыми из всех, которые Стелла когда-либо видела. Мама неуклюже стояла на лыжах: ноги разъезжались, руки дрожали, упираясь палками в снег, – и, в отличие от мужа и дочери, она ни за какие богатства мира не решилась бы спуститься с крутой снежной горы, с которой скатывались даже маленькие дети.
Её мама не была смелой, но умела радоваться храбрости других.
– Настал тот день, когда девчонка сделала тебя.
– У меня лыжи слишком сильно смазаны, – защищаясь, начал отец, легко подъезжая к жене. Лыжи и правда охотно разъехались, не давая ему удержать равновесие, но женщина придержала его за локти. Их концы лыж наехали друг на друга. – Видишь? Это всего лишь случайность. В другой раз она так просто не победит.
– Вот упрямец, – улыбка её была как солнышко в небесах. – Свет, твой отец никогда не изменится. Что сейчас, что тридцать лет назад он самый упёртый и азартный человек!
– И удачливый, – он не отрывал взгляда от своей жены и смотрел на неё так, как, наверное, смотрят только влюблённые друг в друга люди. С насыщенными, яркими чувствами, не постаревшими ни на день. – Потому что мне повезло встретить такую ворчунью, как ты. Она возмущалась даже в ЗАГСе, а
