Утро туманное - Вера Александровна Колочкова
– А может, ты еще кого-нибудь из этой тусовки знаешь, а?
– Нет. Никого не знаю.
– Но как же так, Сонь? Хочешь туда попасть и никого не знаешь?
– А что тут такого? Да, не знаю я никого. Я ведь уже сказала.
– А эта фря… Помнишь, ты разговаривала с ней на улице, а я тебя увидела? – неожиданно подала голос Сонина мать. – Ну, забористая такая деваха… Ты меня еще увидела да испугалась, что подойду… Я не подошла, я ж понимаю, что нере… Непе… Непрезентабельно выгляжу, и зубов у меня нет. Помнишь, Сонь?
– Мам, ну тебя же не спрашивают сейчас… Помолчи, а? Да и не было такого, не помню…
– Да как это не было, как не было-то? Я еще не совсем память потеряла, я ж хорошо помню! Ты стояла, с девахой той разговаривала, а потом к девахе парень на мотоцикле еще подъехал! В бабском платочке на башке, а платочек-то с черепом!
Соня зло глянула на мать и пояснила нехотя:
– Ну да, разговаривала… Мало ли с кем я разговариваю… Просто знакомая…
По тому, как Соня отвела глаза и немного поджала губы, стало понятно, что разговорчивая мамаша попала в точку. И Артем, пользуясь минутой, спросил тихо:
– Что, ты у этой знакомой тоже в тусовку просилась, да? Я угадал?
Соня помолчала, потом произнесла нехотя:
– Ее Алиной зовут… Да, она из той же тусовки. Но она не в нашей школе учится. У нее какая-то крутая школа… И родители тоже крутые. Богатые. Они за эту школу бешеные деньги платят. Но эта Алина не мажорка вовсе, она нормальная девчонка. Она не хочет, чтобы родители за нее все решали – где учиться, как жить да с кем дружить.
– Во-во! – снова встряла Сонькина мать. – Выходит, родители бешеные деньги за дочкину школу платят, а она неизвестно с кем шляется! С мотоциклистами в бабских платочках! Вот и получается, что без разницы… И моя Сонька вечно где-то шляется, и эта тоже… Хоть мы и небогатые…
– А где эта Алина живет, ты знаешь? – недовольно глянув в сторону резвой мамаши, спросил Артем.
– Ну, примерно… Где-то в богатых новостройках в центре города. Я тогда ее случайно встретила, вот и решила подойти. Просто видела ее как-то на набережной в компании тех самых ребят. Да я их всех знаю, в общем… Только они меня знать не хотят.
– А фамилию знаешь?
– Не помню… То ли Кривицкая, то ли Синицкая…
– Может, вспомнишь?
– Не. Не вспомню.
– А в какой школе она учится?
– Да я же говорю – в крутой! В платной!
– В гимназии, что ли?
– Ну да… Которая в центре, рядом с городским прудом. Такое здание красивое, с огромными окнами. А фамилию не помню, не. Кривицкая, Синицкая… Может, Сосницкая… О, точно, Сосницкая! А может, и нет… Да я и так уже много вам сказала, вы же детектив, вот и узнавайте! Может, Алина и знает, где ваша Олька. Может, она сама ее куда-нибудь пожить и пристроила. У них в тусовке все с большими хатами да с дачами… Куда мне со свиным рылом в калашный ряд. Я уж тут как-нибудь перекантуюсь.
– Что ж, спасибо тебе, Сонь. Ты нам помогла, спасибо.
– Да не за что. А чего ваша Олька сбежала-то? – спросила вдруг Сонька, повернувшись к Наташе. – Вроде вы с виду непьющая… Вроде порядочная… Чего ей было убегать-то?
Наташа только вздохнула, опустив глаза. Что она могла ответить девчонке? Она и сама ничего не понимала…
Сонька, не услышав ответа, произнесла:
– Ладно, ищите… Да только не торопитесь особо. Все равно Алины сейчас дома нет.
– Откуда ты знаешь?
– Да я когда к ней подошла с тем разговором… Ну, чтобы меня в тусовку взяли… Она вроде как пообещала, что с ребятами поговорит, когда приедет. Я спросила, мол, когда приедешь-то? Она так недовольно мне ответила – через неделю только… Потому что меня родаки с собой на Мальдивы увозят. Во печалька у девки, ага? На Мальдивы увозят… Меня бы кто так опечалил!
– А когда ты с ней разговаривала, Сонь?
– Да дня четыре дня назад… Стало быть, она только через три дня вернется.
– Ну а я что говорю, что? И я про то же! – снова встряла в их диалог Сонькина мать. – Их на Мальдивы, блин, возят, а они! Всю жизнь свою им отдают, воспитывают! Кто как может, по средствам да по возможностям… Я ведь тоже стараюсь, как могу, как умею… Не с Мальдивами, конечно, воспитываю, но тоже всю душу вкладываю! А толку? Одни только оскорбления в ответ слышу… Все уйди, мать, да отстань, мать… Ой, да чего там! Сколько волка ни корми…
Пока женщина произносила стихийную речь, Сонька зеленела лицом. Потом решительно шагнула к двери, проговорила почти спокойно:
– Все, хватит, мам. Вали отсюда. Не выноси людям мозги. Думаешь, им так надо тебя слушать? Вали, пока я совсем не распсиховалась. Я на грани уже.
– Вы слышали? Вы слышали, да? – слезным голосом проговорила хмельная женщина. – Вот вы умные вроде… Такие деловые пришли… Вот скажите, как мне надо ее воспитывать, а? Что мне с ней делать? Как еще себя наизнанку вывернуть, скажите?
– Ничего не надо с ней делать, – спокойно и почти доброжелательно произнес Артем. – Все что можно вы уже сделали.
– А что я сделала, что?
– Как что? Испортили своему ребенку детство и юность. И скажите ей спасибо, что она в таких условиях выжила и выживает. И личностью достойной будет, я уверен. Есть в вашей дочери стержень, есть. Я бы на ее месте давно уже свихнулся.
– Да ты… Да кто ты такой, чтобы меня учить? Приперся нахалом в мой дом, рассуждает сидит… Да ты хоть знаешь, как мне доченька-то досталась? Как ее папаша меня, беременную, смертным боем бил? Как я с ней намыкалась по чужим людям, пока мои бабка с дедом не померли да квартира эта мне не досталась? Я ж ее в сиротский дом не отдала, хотя могла бы при таких жизненных обстоятельствах! Я, может, и пью потому, что света белого не видела при такой жизни… Что ты понимаешь-то обо мне, что?
– Уходи, мам. Пожалуйста. Не начинай, – строго проговорила Сонька, пытаясь вытеснить мать за дверь. – Он же не к тебе пришел, он ко мне пришел… Давай, давай, мам… Сейчас твой сожитель проснется, иди закуску ему приготовь, картошки свари. Иначе будет как в прошлый раз… Помнишь?
Видимо, «прошлый раз» был довольно суров со стороны сожителя. Женщина наморщила лоб, погрозила дочери пальцем, но ничего не сказала, послушно шагнула за дверь. Сонька быстро закрыла ее и дернула за щеколду, словно боялась, что мать передумает уходить. Потом повернулась к ним, произнесла со вздохом:
– Вот так и живу… А что делать? Все равно мне уйти некуда. И одну мать не могу оставить, сожитель прибьет ее к чертовой матери. Точно прибьет… У него рука тяжелая, на себе испытала.
– Любишь ее, да?
– Люблю. Стыдно сказать, но люблю.
– Да отчего ж стыдно, Сонь? Это нормально… – тихо произнес Артем.
– Хм… Не вижу ничего нормального, если честно.
– Ну, это под каким ракурсом посмотреть… Понимаешь ли, Сонь, вам в сложившейся ситуации пришлось ролями поменяться. Это ты ей мать, а она тебе – непутевая дочь. А поскольку ты мать, у тебя и зона ответственности никуда не делась. Не можешь ты уйти и бросить ее. Но это не есть хорошо, Сонь…
– Да я знаю, что не хорошо. Пропаду я с ней, не выберусь из этого дерьма. Хотя стараюсь… Вон и учусь хорошо, зубрю напропалую, в институт хочу поступить. Да я и в тусовку эту хотела попасть потому, что там все ребята продвинутые, с ними интересно. Они настоящей жизнью живут. А меня не берут… Я ж выгляжу как чучело. Знаете, как меня материн сожитель зовет? Недокормыш… И ведь он прав, сволочь. Я все детство голодной была. Булки в супермаркете воровала. Схвачу булку, присяду пониже, чтобы камера меня не увидела, и ем ее быстро-быстро. Смешно, да?
– Сонь… А ты приходи к нам… Ну, хотя бы на выходные, хочешь? Мы с Лялькой рады будем… – с жалостью в голосе произнесла Наташа.
Артем глянул на нее странно, как ей показалось, с досадой, а Сонька проговорила насмешливо:
– Пожалели
