Кэш - Джессика Петерсон
— Я осмотрела их, Кэш. Отличные животные, совершенно здоровые. Бек, у вас репутация не просто так.
Бек Уоллес возглавляет программу разведения лошадей на семейном ранчо примерно в двадцати километрах отсюда. Они известны тем, что выращивают лучших рабочих лошадей по эту сторону Скалистых гор. Именно поэтому мы недавно приобрели у них двух кобыл. Сегодня Бек доставил их лично.
Он улыбается и обнимает Салли за плечи, когда та выходит вперёд.
— Ну, спасибо, мисс Салли. Особенно приятно слышать похвалу от восходящей звезды округа Харт.
Салли смеётся.
— Ой, Бек, прекрати. Я сейчас покраснею.
— А что в этом плохого? Просто отдаю должное там, где оно заслужено.
Салли недавно вернулась в Хартсвилл после учёбы в университете и ветеринарной школе, а потом несколько лет проходила ординатуру. Её отец, Джон Би, сам по себе невероятно талантливый ветеринар, но Салли уже начинает его превосходить.
Интересно, что бы он подумал об этом флирте между его дочерью и Беком Уоллесом. Бек — хороший парень, но у него и его братьев репутация… непростая. Как говорила моя мама, они любят погулять.
Я открываю ящик стола.
— Я захвачу чековую книжку. Встретимся у конюшни?
— Отлично. — Бек открывает дверь, жестом приглашая Салли выйти первой. — После вас, красотка.
Гуди хмыкает, когда дверь закрывается.
— Ну, это было… интересно.
— Пока это не Уайатт смотрит на неё так, мне всё равно.
Пэтси и Джон Би стали нам почти семьёй. Фактически, это и есть наша семья. Я не хочу рисковать потерять их, если Уайатт поступит с Салли так, как всегда поступает с девушками, и разобьёт ей сердце.
— Мне кажется, все до сих пор думают, что Салли семнадцать. А она уже взрослая женщина. Хочет развлечься — пусть развлекается.
Гуди прищуривается, берясь за дверную ручку.
— А ты сам не думал последовать этому совету?
— Думал. — Я вытаскиваю из ящика ручку и запихиваю её в задний карман вместе с чековой книжкой. — Сейчас как раз собираюсь отлично повеселиться с Городской Девчонкой.
— Я серьёзно, Кэш. Тебе бы не мешало сделать Молли союзницей, а не врагом.
Я догоняю Гуди и открываю перед ней дверь, протягивая руку.
— После вас, красотка.
Гуди снова усмехается.
— Союзники. Пожалуйста.
Я твержу себе, что просто следую её совету, когда начинаю обдумывать, как устроить для Молли Лак особенно тёплый приём на ранчо Лаки.
Глава 6
Молли
ПРИГОТОВЬТЕСЬ, ЗМЕИ, СЕЙЧАС БУДЕТ ЖАРКО!
Зелёный.
Он повсюду. В кронах огромных дубов, выстроившихся вдоль въезда на ранчо, и в травяной щетине, покрывающей землю. Зелёные кактусы, похожие на гигантские уши, торчат из бледно-жёлтой почвы. Даже буквы и логотип, выбитые на массивной балке над головой, зелёные: Ранчо Лаки 1902.
После двухсот миль однообразного, выжженного солнцем ландшафта вся эта зелень ошеломляет.
Приятное потрясение. Но потрясение.
Ранчо Лаки — настоящий оазис. Как? Почему? И почему этот простой, но явно ухоженный въезд, чьи каменные опоры потрёпаны временем, вызывает у меня странное волнение в груди?
Я не помню, чтобы ранчо было таким зелёным. Не помню, чтобы эти дубы были такими величественными. Хотя… прошло двадцать лет с тех пор, как я последний раз ступала на эту землю. С тех пор многое изменилось.
Я сворачиваю направо, проезжаю под аркой и продолжаю путь по неасфальтированной, но аккуратной дороге. Колёса хрустят на гравии. Это холмистая местность, так что дорога то поднимается, то опускается. Кажется, она тянется дольше, чем я помню, намекая на истинный размах владений.
Красиво.
Слева раскинулись луга, и я сбавляю скорость, завидев пару оленей. Они поднимают уши, настороженно глядя на меня, а затем, задержав взгляд на несколько долгих секунд, легко и грациозно исчезают в деревьях, словно перышки, подхваченные ветром. Или копыта. Что-то в этом роде.
Скрученные дубы и платаны образуют над дорогой живой шатёр, даря столь необходимую тень. Я въезжаю на большой холм, и справа разверзается каньон.
Воздух застывает в лёгких.
Я смотрю на пастбища, леса, зелёную ленту далёкой реки.
— Ух ты… — выдыхаю я.
Я точно не помню, чтобы ранчо было таким красивым. Хотя в последний раз я видела его, будучи ребёнком. Тогда я вряд ли смогла бы это оценить.
А сейчас…
Я останавливаюсь на вершине холма, поражённая размахом этих просторов. Нетронутой дикостью.
На миг перед глазами вспыхивает картина: ковбой с голубыми глазами несётся верхом по лугу внизу. Джинсы, шляпа, сильные руки обтягивает голубая рубашка в белую полоску. Он движется в такт с лошадью, его мощное тело перекатывается в ритме её скачки.
У меня на мгновение перехватывает дыхание.
Я фантазирую о Кэше. Чёрт.
Как будто мне и без того не хватает нервов. Я вернулась на ранчо, которое мой отец, невесть зачем, оставил мне. Я понятия не имею, что или кого найду здесь и сколько мне придётся здесь пробыть. А вдруг адвокаты мамы не смогут убедить суд? Вдруг я застряну здесь не на месяц, а на целый год?
Как будто этого мало, я ещё и думаю о том, как ловко некоторые придурковатые ковбои умеют держаться в седле. Ковбои, которые, скорее всего, работают прямо здесь, на ранчо.
Ковбои, помощь которых мне понадобится, если я хочу управиться с этим местом.
Возможно, мама была права, когда запаниковала, узнав, что я собираюсь вернуться сюда.
— В Хартсвилле ничего хорошего не происходит, — сказала она.
Она умоляла меня не ехать.
Но у меня нет выбора.
Отбрасывая образ Кэша и его глупой шляпы, я продолжаю путь. Где-то через полтора километра у меня снова замирает сердце — на горизонте появляются здания.
Я помню наш первый дом здесь, на ранчо. Он был маленьким и простым — белый деревянный фермерский дом, который построил мой прадед. Потом отец нашёл нефть и построил для мамы современный каменный особняк с огромными окнами и металлической крышей.
Но мы прожили в нём недолго.
Меньше чем через год после завершения строительства мы с мамой уехали из Хартсвилла в Даллас. Тогда я ещё не знала, что не увижу это место целых двадцать лет.
Первым я замечаю каменный дом. Он больше, чем я его помню. И красивее. Я облегчённо выдыхаю — по крайней мере, жить здесь будет комфортно. За домом ухоженный двор с бассейном. Ещё дальше — пара амбаров, силосная башня и загон.
И тут моё сердце снова пропускает удар.
Возле загона, поднимая пыль в утреннем зное, скачут ковбои. Их много. Гораздо больше, чем я ожидала. Десять? Больше? Я ничего не знаю о ведении ранчо. И ещё меньше — о ранчо
