С любовью, сволочь (СИ) - Татьяна Рябинина
Я совсем спятила? Или мозг выкашляла? Это же Мирский! Мерзкий! От него только мерзостей всяких и ждать. Просто меня долго не было в школе, вот ему и стало скучно. Не до кого доебываться. И как только нашел? Наверно, через группу, где я так неосторожно отметилась.
Я уже хотела закинуть его в черный список. Или сначала послать ко всем матерям, а потом закинуть. И даже начала уже писать, к каким именно матерям ему отправиться, но почему-то стерла все и набила всего одно слово.
«Привет».
И следом:
«Еще болею. Но уже лучше».
Отправила и тут же треснула себя по лбу.
Вот дура-то! Зачем⁈
«Поправляйся, Маша».
Маша⁈
А это точно Мирский?
Он всегда звал меня или по фамилии, или Маней, прекрасно зная, что мне это не нравится. Хотя нет, тогда, на крыльце, тоже сказал «Маш». Но я такая злая была, что даже внимания не обратила.
Мне вдруг показалось, что держала в руках палку, а она взяла и сломалась. И стою я перед ним — абсолютно беззащитная. Безоружная. Обезоруженная.
«Спасибо» далось нелегко. Как будто каждая буква была бетонным блоком. «После каникул приду» уже легче. А смайлик словно сам собой добавился. И я поймала себя на том, что… жду ответа?
Рили⁈
Но он больше ничего не написал. Ни в этот вечер, ни потом. И нет, теперь я точно не ждала, но не могла избавиться от странного привкуса досады, смешанной с разочарованием. И зачем-то полезла на его страницу.
Там не было ничего интересного. В основном музыка, фотки навороченных тачек, немного селфи — с ужасно самодовольным видом. Несколько кадров в тренажерке и с какими-то взрослыми парнями.
В общем, совсем ничего интересного.
Правда-правда! Совсем-совсем!
Сева
В последний день каникул я пошел в парикмахерскую. Раньше ходил в другую. Сначала вместе с отцом, потом, когда они с матерью развелись, уже сам. Скучный мастер по имени Геннадий скучно стриг меня «под мальчика». Так он это называл. Спасибо, что не под девочку. Какая-то среднепаршивая короткая стрижка. Потом я пытался ее как-то опознать по картинкам в интернете, но не смог.
Года полтора назад мне это надоело. Примерно в то время, когда после занятий в тренажерке стал более-менее смахивать на человека. Захотелось чего-то поинтереснее. Недалеко от дома открылась новая парикмахерская с заманчивой вывеской «Барбершоп!» и фотками стильных мужиков в витрине. Набравшись то ли храбрости, то ли наглости, я с опаской заглянул туда. Внутри мужчина и две девушки скучали без клиентов.
— Заходи, парень! — махнула рукой одна из них, совсем молоденькая. — Тебя подстричь?
Я сел в кресло, и через пятнадцать минут мой порядком обросший «мальчик» превратился в нечто взрослое и интересное. Как на фотках в журналах.
— Нравится? — улыбнулась она, глядя на мою обалдевшую физию.
— Ага, — кивнул я. — Круто!
— Заходи еще.
С тех пор я приходил туда примерно раз в месяц. С парикмахершей Светкой мы подружились, она даже немного строила мне глазки и прижималась в процессе грудью, но я прекрасно понимал, что это ничего не значит. Светка была замужем за Федором, барбером, или, как он сам себя называл, бородистом. Его услуги мне пока были без надобности. Какая-то светлая щетинка росла, но не настолько, чтобы начинать бриться.
— Чего-то давно тебя не было, Севка, — Светка укутала меня накидкой. — Оброс, как мартышка. Слушай, а давай я из тебя Бибера сделаю? Твой типаж.
— Кого? — не понял я.
— Ну Джастина Бибера, — она показала журнал с каким-то крашеным хреном на обложке. — Не знаешь, что ли? Он же из каждого утюга.
— Наверно, я другие утюги слушаю. Не, не надо Бибера. Хотя… — я посмотрел на журнал внимательнее. — Ничего так. Но у него же темные волосы. Только концы светлые.
— А я тебе корни затемню.
— Сдурела, Светка? — возмутился Федор. — Ему же потом все время придется их красить. Иначе будет жопа: светлые корни, темная середина и светлые концы. Полный отстой.
— Да ладно, я не краской, а тональником. Смоется через пару недель, не успеет отрасти.
— А давай, — решился я.
Зачем? Да кто бы знал.
Получилось прикольно, особенно когда Светка уложила челку гелем и высушила феном.
— Ух ты, какой красавчик получился, — восхитилась она, приобняв меня за плечи. — Колечка в ухо не хватает. И татушки какой-нибудь стильной.
Насчет татухи я и сам думал, а вот серьга… Пожалуй, к этому луку действительно пошло бы.
— Если хочешь, прямо сейчас и поставим, — предложила Зина, которая делала всякие косметические процедуры. — Это не больно. У нас титановые колечки есть, их можно сразу после прокола. Потом купишь серебряное или еще какое-нибудь.
— Ставь, — я махнул рукой. — Только право-лево не перепутай.
Насчет того, что не больно, это она, конечно, соврала, но, в общем, оказалось терпимо.
Интересно, а что Машка скажет, когда увидит?
Да ничего не скажет. Или скажет, но не мне. Ну и ладно.
Покивав на Зинину инструкцию о том, как ухаживать за проколом, я поплелся домой. И остаток вечера выбирал, какую футболку напялить под пиджак. Как девчонка, честное слово. А потом никак не мог уснуть.
Придет или нет?
Футболка с оскаленным черепом, прическа и кольцо вызвали реакцию… неоднозначную. Вслух стебаться никто не рискнул, но пялились все. За спиной посмеивались и шептались.
— Сева, тебе так круто! — Лидка закатила глаза куда-то под лоб. — Просто зашибенно! Ты прямо как Бибер. Обожаю его!
Я кивнул машинально: спасибо, мол. А сам все косился на дверь. Неужели не придет?
Машка влетела перед самым звонком, на пару шагов обогнав физика. Посмотрела в мою сторону и словно споткнулась. И губы стиснула, как будто хотела улыбнуться, но передумала. Прошла мимо, села. Ухо запекло. Оно и так болело адски, а под ее взглядом и вовсе начало гореть.
Коротан пришел явно не в духе. Звали его так по фамилии — Коротаев — и потому что коротышка. Он был ниже всех наших парней, кроме Ленчика, и большей части девчонок, хотя носил ботинки с каблуком и все время поднимал плечи, чтобы казаться выше.
— Мирский, что за гейский вид? — рявкнул Коротан, уставившись на меня рыбьими глазами.
Класс грохнул.
— Почему гейский, Андрей Ильич? — уточнил я спокойно.
— Потому что только пи… геи красят патлы и
