С любовью, сволочь (СИ) - Татьяна Рябинина
Градусник показал тридцать восемь и девять. Глаза закрывались. Хотелось свернуться где-нибудь клубочком и не шевелиться.
— Так, ну вот что, — тетя Ира встряхнула градусник и положила в футляр. — Ты собирайся, а я сейчас машину подгоню со стоянки, отвезу тебя.
— Не надо, — вяло затрепыхалась я. — Дойду. Недалеко.
— Куда ты дойдешь такая? Без разговоров, Маша. У тебя дома есть кто?
— Виталик, — хныкнула я. — Мама в вечер.
— Ну хоть в аптеку сходит.
Угу, сходит он! Да он и не знает небось, где у нас аптека.
— По-хорошему, с такой температурой неотложку бы вызвать. Может, у тебя воспаление легких.
Силы улетучивались, как воздух из проколотого шарика. Даже на то, чтобы возразить, не осталось. Неотложку так неотложку, воспаление так воспаление. Только не трогайте меня, ладно? Может, даже и хорошо, что заболела именно сейчас. Может, мать не так сильно будет докапываться. И Виталик — он брезгливый, побоится заразиться, не полезет.
По дороге я то и дело куда-то проваливалась и выныривала, когда машину трясло на выбоинах или трамвайных рельсах. Тетя Ира помогла мне выбраться, довела до квартиры, позвонила в дверь. Открыл Виталик — хорошо хоть не в трусах, а то было бы совсем позорище.
— Добрый день, — сказала тетя Ира, втолкнув меня в прихожую. — Я мама Кристины, Машиной подруги. Маша была у нас, у нее поднялась температура, я ее привезла. Ей жаропонижающее что-нибудь надо. И врача бы вызвать, тридцать девять почти.
— Разберемся, — буркнул Виталик.
Я стояла, привалившись к стене, чтобы не упасть. Сильно кружилась голова, сердце стучало где-то в ушах, как колокол. Тетя Ира ушла, и я поплелась к себе. Виталик сказал что-то — не расслышала. Надо было раздеться, но сил совсем не осталось. Закрылась на задвижку, легла, укрывшись пледом, и снова провалилась в темноту, откуда выдернул грохот: кто-то колотил в дверь.
— Маша, открой! — кричала мама, очень громко.
За окном и в комнате было темно. С трудом поднявшись, я отодвинула защелку и едва успела отшатнуться.
— От кого ты закрываешься? — рявкнула она, врываясь в комнату.
— От твоего Виталика сраного, — прошелестела я.
Лицо у нее стало совершенно бешеное, и я подумала, что сейчас снова получу. Только на этот раз было абсолютно наплевать. Но она стиснула зубы, дотронулась до моего лба, прошипела что-то и ушла. А я доползла до туалета, потом в ванной напилась из-под крана, вернулась к себе, разделась и легла. Глухо, как сквозь вату, из-за стены доносились их с Виталиком вопли. Но и на это мне тоже было наплевать.
Сева
У класса была своя закрытая группа ВКонтакте, админил которую Кеший. Ясное дело, все там было в его стиле тупого стендапа. Лидка меня туда пригласила, я вступил, но за весь год заглянул от силы пару раз. А тут сидел вечером за компом, зарывшись в вузовский задачник по информатике, и неожиданно захотелось зайти.
Так и завис там до ночи. Читал старые посты, смотрел фотографии, которых туда залили немерено, еще с младших классов. Удивлялся, как все изменились. Хотя нет, не все. Маликова — почти нет. Такая же тощая, бледная, с раскосыми глазами, большим ртом и толстым носом. Страшная, в общем. Разве что две косички вместо распущенных волос.
На одной фотографии они с Вербицкой сидели за партой. Первый класс или второй, вряд ли старше. Вербицкая, кстати, тоже мало изменилась. Даже очки почти такие же. Хотя, самой собой, подросли обе, повзрослели.
Под фотографией обнаружился комментарий. MarMal с пандой на аватарке: «Это что, я⁈» Пошел на страницу — ну да, она. Маликова.
Машка…
Записей там было мало, в основном перепосты — картинки, фотки, музыка. Удивился, когда нашел несколько песен, которые мне нравились. Казалось, что у нас с ней вообще нет ничего общего. Уже потянулся мышкой лайкнуть, но притормозил в последний момент. Мало ли вдруг заметит, подумает, что я забираюсь потихоньку на ее страницу.
А еще там была фотография, которую я, отчаянно злясь на себя, уволок и сохранил. На ней она улыбалась. Но не как тогда, с кошкой. По-другому. Грустно, задумчиво. Ее сфотографировали у окна, свет падал так, что лицо было в тени, почти неразличимо, только вот эта вот улыбка — как блик света.
Черт, да что это вообще со мной, а? Почему я все время думаю о ней? И ведь меньше бесить она не стала. Наоборот, еще больше. И вспоминалось — почти со стыдом, как тогда торкнуло на нее. Когда подхватил, чтобы не упала. На автомате, не думая. А еще как осенью, в мой первый день в этой школе, она влетела в класс и остановилась рядом со мной. Разве что дым из ушей не шел. Как будто голову готова была мне откусить.
Я сел на свободное место, никто не предупредил, что там занято. Если бы сказала спокойно, что это ее, я бы уступил, конечно. А когда таким наскоком, с психом — меня тоже бомбануло. Так с тех пор и пошло.
Каникулы проходили бездарнейше. Илюха уехал в Германию на очередную покерную серию, прихватив с собой Виктюха. Я, неожиданно для себя, оказался в полном вакууме. Наводить мосты с нынешними одноклассниками за три месяца до выпуска не имело смысла. К бывшим тоже не тянуло. Бродил по городу, сидел в кафешках, качался в тренажерке до седьмого пота, по вечерам смотрел кино или тупил за компом.
Этот вечер был особо тоскливым. За окном лило как из ведра, да еще с ветром. Мать написала, что приедет ближе к майским, побудет дома и снова уедет — на гастроли со своим театром. Сейчас она снималась в Сочи в очередном сериале. Я уже привык жить без нее, и эти вот короткие визиты ничего, кроме глухого раздражения, не вызывали. Чувствовал себя бегемотом из «Ну, погоди», который сосредоточенно строил городошную башню. Налетал смерч в виде волка с зайцем — и все рушилось. Начинай сначала.
Но когда матушка приезжала надолго, получалось еще хуже. Ее все равно постоянно не было дома, а если появлялась, то оказывалось, что все не так, а я — окончательно распустившийся раздолбай. При этом я вроде бы и жил сам по себе, но… на длинном поводке. Туда не ходи, этого не делай.
«Хорошо», — ответил я ей.
Перекинул телефон из руки
