Кэш - Джессика Петерсон
Я перестала отвечать на его звонки, решив, что так донесу до него свою злость. Он приезжал в Даллас, пытался поговорить со мной, но я отказывалась его видеть. Мама не настаивала. После этого он перестал звонить совсем, и единственным напоминанием о нём стали деньги, которые он присылал на всё, что мне было нужно: обучение в пансионе, машину, учебники для колледжа.
Как бы ужасно это ни звучало, я считала, что деньги — это то, что он мне задолжал за своё отсутствие. Мама ясно дала понять, что папа был очень, очень богатым человеком, так что я знала — он даже не заметит этих расходов.
Как оказалось, он не заметил и моего отсутствия.
Я часто чувствовала, что для него я просто ещё одна проблема, которую он решал деньгами. Деньги для него были простым решением. А быть частью моей жизни — нет.
Я бы отдала что угодно, чтобы вернуть его. Отдала бы что угодно, чтобы исправить наши ошибки. У меня так много сожалений и так много злости из-за того, что мы не сказали друг другу тогда. Он должен был сильнее бороться за то, чтобы видеть меня. Я должна была набраться смелости и сказать ему, как сильно я этого хотела.
Мысль о том, что я упустила шанс всё исправить, не даёт мне спать по ночам. Я не сплю уже… не знаю, сколько. С момента похорон папы, наверное, которые прошли в до ужаса безликой церкви недалеко от маминого офиса.
Папа предлагал вложиться в Bellamy Brooks, но я была слишком зла, слишком зациклена на своей обиде, чтобы дать ему шанс. Если бы он стал инвестором, нам пришлось бы снова общаться, а значит, налаживать отношения. Я тогда не была к этому готова.
Теперь это ещё один пункт в длинном списке сожалений. Как и все те разы, когда он присылал мне деньги, а я даже не звонила, чтобы сказать спасибо.
Горло сжимается. Я делаю ещё один большой глоток чая — горький вкус только усиливает ком в горле. Мама уверена, что сладкий чай вызывает камни в почках, поэтому мы всегда заказываем несладкий. Надо было попросить больше лимонов.
Хотя, если честно, лучше бы я попросила текилу.
— А если я не получу деньги? — спрашиваю я маму. — Без необходимости сначала пожить в глуши?
Вчера я получила от Гуди конверт с подробным описанием ежемесячных выплат, которые я могла бы получать, если бы жила на ранчо. Они, конечно, весьма щедрые. Достаточно, чтобы удержать Bellamy Brooks на плаву ещё несколько месяцев.
Стоит ли мне переехать в Хартсвилл ради этого? С таким риском… Я ведь могла бы работать удалённо какое-то время. Приезжать в Даллас на выходные. Гуди ведь ничего не говорила про запрет на поездки, верно?
Честно говоря, я бы вернулась в Хартсвилл хотя бы ради того, чтобы уволить этого придурка Кэша. Я бы отдала многое, чтобы увидеть выражение его лица, когда скажу ему убраться к черту с моей земли. Кто он вообще такой, чтобы считать себя вправе распоряжаться ранчо моей семьи?
Но в то же время я поймала себя на мысли: а не испытываю ли я в глубине души гордость оттого, что папа считал меня способной управлять его любимым ранчо? Я не так уж хорошо его знала, но с тех пор, как он ушёл, меня не отпускает желание узнать о нём больше.
Или, может, я просто хочу понять, почему он так и не захотел узнать меня.
— Ты переедешь на ранчо только через мой труп, — мама бросает взгляд на телефон, лежащий рядом с её приборами экраном вверх. — Это место тебя сломает. Я прошла через ад там и не позволю тебе пройти через то же самое.
Я хмурюсь.
— Я просто не понимаю, почему папа так хочет, чтобы я там жила.
— Господи, прости меня за злословие о мёртвых, — мама оглядывается, будто Иисус может подслушивать за соседним столиком, — но ничто и никто не могло оттащить твоего отца от ранчо. Так что неудивительно, что он хочет затащить туда и тебя.
Официант ставит перед нами тарелки с салатом. Хотя, честно говоря, назвать это салатом — слишком громко. Просто куча листьев.
— Папа когда-нибудь упоминал имя Кэш? — спрашиваю я.
Мама макает зубцы вилки в лёгкую заправку, прежде чем начать ковыряться в листьях.
— Дорогая, я не разговаривала с твоим отцом уже очень давно. Но Кэш… Разве он не был одним из сыновей соседей? Вроде бы из семьи Риверсов? Их детей было столько, что я за ними не успевала. Они просто не переставали их рожать.
— Кэш был на оглашении завещания.
— Серьёзно? — это наконец привлекает её внимание. — Почему ты мне раньше об этом не сказала?
Я пожимаю плечами, делая вид, что мой пульс не участился при одном воспоминании о встрече с голубоглазым ковбоем.
— Твоя помощница сказала, что ты была занята всю неделю.
— А. Да. Ну, и что с этим Кэшем?
— Он управляющий папиного ранчо. И, по его словам, папа обещал передать ему ранчо в наследство.
Мама фыркает, закатывая глаза.
— Конечно, ковбой так бы и сказал. Твой отец был идиотом, но не настолько же. Дам тебе совет, Молли. Не верь ни одному слову, которое говорят эти ковбои. Они сладкоголосые мешки дерьма.
Теперь моя очередь рассмеяться.
— Ясно, без лишних церемоний. Но, поверь, у меня нулевой интерес к ковбоям. Особенно к Кэшу. Он и не пытался сладко говорить. Он был абсолютным мудаком.
Мама фыркает.
— У них ужасные манеры. Прости, что тебе пришлось увидеть это на собственном опыте. Но не волнуйся, дорогая, мои юристы разберутся с этим как можно скорее. Тебе не придётся больше иметь дело с Кэшем.
По крайней мере, на это есть надежда.
Но пока я мужественно пережёвываю горькую траву, называемую обедом, не могу избавиться от ощущения, что встреча с Кэшем Риверсом была не последней.
Глава 4
Молли
Так держать!
Мне не стыдно за то, что я приманила Пальмера в свою квартиру бутылкой вина позже на той неделе. Но в отчаянные времена приходится идти на отчаянные меры.
Бутылка вина за триста долларов, а вместе с ней два бокала,
