Неуловимая подача - Лиз Томфорд
Боже, она само совершенство. Как же я ее ненавижу.
Вот почему мне нужны подруги. Не могу же я жаловаться отцу на то, как сильно я ненавижу будущую рыжую женушку Кая, или на то, что это мои мальчики и я не готова ими делиться несмотря на то, что скоро уеду из города.
Поэтому я пишу единственной подруге, которая у меня есть.
Я: Будущая жена Кая потрясающая. Я ее ненавижу. А еще у нее рыжие волосы, и я действительно близка к тому, чтобы из-за этого возненавидеть всех рыжих.
Кеннеди: У меня рыжие волосы.
Я: Я знаю. Вот почему я тебя предупреждаю. Но, по крайней мере, ты не пытаешься соблазнить мужчину, с которым я сплю, прося его расписаться на твоей футболке или дать ему, скорее всего, фантастический совет по воспитанию, к которому удобно приложить номер телефона и сунуть его ему в руку.
Кеннеди: О-о-о. Фанатки заставляют тебя ревновать?
Я: Я не ревную. Но да.
Кеннеди: Почему? Вы с Эйсом просто спите вместе, верно?
Я: Верно.
Кеннеди: Мне нужно закончить уборку в тренировочном зале, но садись со мной в самолете? Мы можем поговорить обо всех твоих непонятных ощущениях во время полета в Сан-Франциско.
Я: Сегодня не могу. Макс неважно себя чувствует, но давай пообедаем вместе или еще что-нибудь придумаем завтра.
Кеннеди: Договорились, но постой. Ты сохранила мой номер в своем телефоне? Для меня большая честь, мисс Независимая.
Я: Да. Да. Ты ведь понимаешь, что это значит? У нас теперь серьезные отношения.
Кеннеди: Боже мой. Я у тебя первая?
Я: Ты сделала мои серьезные отношения еще более привлекательными, Кеннеди Кей.
Кеннеди: Это большая честь для меня.
Я бросаю на Кая и его сына еще один долгий, пристальный взгляд. Он продолжает беседовать все с той же женщиной, и, прежде чем я успеваю отвести глаза, он поворачивается и ловит мой взгляд. Кай стоит неподвижно, наблюдая за мной, пока она продолжает говорить с ним, и наш зрительный контакт прерывается только тогда, когда я в конце концов одариваю его понимающей улыбкой и поворачиваюсь к автобусу.
Я не хочу этого понимать, но понимаю. Кай рано или поздно встретит кого-то, с кем сможет остепениться, и мы оба знаем, что это буду не я.
29
Кай
– Это был почти инсайд[69], но твоя скорость была хорошей. – Харрисон, один из тренеров по питчингу, передвигает курсором неподвижное изображение, показывая мне все ракурсы одного из моих сегодняшних питчей.
Летя из Анахайма в Сан-Франциско, я пытаюсь сосредоточиться на компьютере, где демонстрируется мое выступление, но сидящая в проходе напротив меня женщина, которая держит на руках моего спящего сына, полностью приковывает к себе мое внимание.
Детский тайленол наконец-то подействовал, слава богу, немного облегчив дискомфорт Макса и позволив ему немного отдохнуть. Миллер очень устала, но Макс ни за что не хотел ложиться в свою кроватку, он всегда немного капризничает, когда плохо себя чувствует, поэтому она изо всех сил старается поспать хоть часок в неудобном кресле самолета, пока мой сын дремлет на ней.
Больной ребенок – это совсем не весело. А больной ребенок во время рабочей поездки? Сущий кошмар.
Последние три дня были тяжелыми. Меня гложет чувство вины из-за того, что я вынужден постоянно находиться в разъездах, когда сын болеет. Мне следовало оставить его дома, но я чувствовал бы себя не менее виноватым, если бы оставил Миллер присматривать за ним, особенно когда он плохо себя чувствует. Это не ее обязанность.
В такие моменты я ощущаю себя чертовски эгоистичным из-за того, что продолжаю работать, и если бы не ее помощь, я бы ничего не смог сделать.
Харрисон переходит к следующему шагу в последовательности, чтобы мы могли проанализировать его вместе, но когда я краем глаза замечаю, что Миллер пытается сменить положение, опираясь головой о фюзеляж, я больше не могу усидеть на месте.
– Извини, но мы можем заняться этим утром? – я указываю на место через проход от меня. – Максу нехорошо.
Харрисон выглядывает из-за стола.
– Мне кажется, с ним все в порядке. Миллер справляется.
– И ей нужен перерыв. – Я стараюсь сохранять нормальный тон, даже когда на самом деле я раздражен и резок. Я понимаю, что организация из кожи вон лезет, чтобы уладить мою ситуацию, но именно эти моменты для меня важны. – Послушай, завтра я встану на час раньше и встречусь с тобой за чашечкой кофе или еще за чем-нибудь, но сегодня вечером мне просто нужно позаботиться о своей семье.
Он согласен, но явно расстроен, и я понимаю, что он просто пытается выполнять свою работу. Я действительно проиграл сегодняшнюю игру, так что у меня не так много возможностей выдвигать требования, но он сдается, берет свой айпад и направляется обратно в переднюю часть самолета, чтобы посидеть с остальным тренерским штабом.
Я чертовски вымотан. Измучен недосыпанием из-за болезни сына, борюсь с непреодолимым желанием общаться с няней, временно проживающей в моем доме, так, словно она здесь навсегда. Но прямо сейчас я просто хочу обнять их обоих.
В самолете темно и тихо, большинство пассажиров пытаются немного вздремнуть перед посадкой. Я встаю со своего места и крадучись пробираюсь по проходу.
Изо всех сил стараясь не разбудить Макса, я просовываю одну руку под согнутые колени Миллер, другую – под ее спину, осторожно поднимаю ее на руки и, повернувшись, занимаю ее место. Усаживаю ее к себе на колени, так что они оба теперь у меня в руках.
– Что случилось? – спрашивает она, даже не открывая глаз, и утыкается головой мне в плечо. Макс так и лежит у нее на груди.
– Ничего, – шепчу я. – Поспи немного.
Она глубоко вдыхает через нос, еще сильнее прижимаясь ко мне.
– Почему ты не работаешь?
– Потому что есть вещи поважнее работы, Миллс.
Она не отвечает, и да, возможно, я сказал это так, намекая, что это относится и к ее работе тоже.
Миллер прижимается ко мне еще сильнее, проводя рукой по спине Макса.
– То, что ты вот так обнимаешь меня у всех на глазах, кажется довольно интимным.
Я тихо посмеиваюсь.
– Да, иногда мне плевать на твои правила, Миллер, и сейчас – как раз такой случай.
– Почему ты не попытался нарушить то, согласно которому ты не спишь в моей постели?
– Подожди… что? – Я играю с волосами вокруг ее лица, убирая их в сторону, чтобы лучше ее видеть. – Ты хочешь, чтобы я нарушил это правило?
– Мне просто интересно, почему ты до сих пор не попробовал.
– Монтгомери, ты чертовски сбиваешь меня с толку.
– Я и сама себя сбиваю с толку.
Я перестраиваю свою позицию.
– Я не пытался забраться к тебе в постель в основном ради тебя самой, потому что я совершенно уверен, что, если мы начнем устраивать вечеринки с ночевкой, ты незаметно влюбишься в меня, а я знаю, насколько ты непреклонна в том, чтобы наши отношения так и остались интрижкой.
На ее губах появляется сонная улыбка.
– Я по тебе скучала.
При этих словах ее нефритово-зеленые глаза распахиваются, и я не могу удержаться, тихонько посмеиваясь над ее измученной искренностью.
С тех пор, как она приехала в Чикаго, мы видимся каждый день, так что она не это имеет в виду. Но ухаживать за больным Максом приходилось посменно, мы оба слишком выматывались, чтобы что-то делать вместе, когда он наконец засыпал.
– Я же говорил тебе, Миллс. Ты уже влюбляешься.
– Я не влюбляюсь.
Эти слова мгновенно меняют игривую атмосферу. Она хочет жить без обязательств, и чем глубже мы в это погружаемся, тем очевиднее становится, что единственная жизнь, которую я усложняю, – это моя собственная.
Она вполголоса продолжает разговор.
– Прости за то, что не смогла успокоить Макса сегодня вечером.
Я бросаю взгляд на спящего сына, который очень уютно устроился у нее на руках.
– Я думаю, он меня ненавидит, – продолжает она.
– О чем ты говоришь?
– Я пыталась уложить его спать, правда пыталась, но меня ему недостаточно. – Ее голос срывается, слова произносятся шепотом,
