Брак по расчету - Фелиция Кингсли
– Амжад! А мне объятий не достанется?
– Аллах и все его девяносто девять имен! – восклицает Амжад на ломаном английском. – Ты и есть маленькая Джемма?
– Собственной персоной!
– Ты просто красавица! В последнюю нашу встречу я рассказывал тебе сказки из «Тысячи одной ночи» перед сном!
– Амжад, представляю тебе Эшфорда Паркера, герцога Берлингема. Моего мужа. – Последние два слова я произношу, не скрывая легкой дрожи в голосе. – А это его мать, леди Дельфина.
– Меня зовут Мухаммад Амжад Рашид аль-Таньян, первый сын Хади Мухаммада Калил аль-Таньяна, – представляется он.
Дельфина распахивает глаза:
– Ше… шейх аль-Таньян.
– Ну же, Дельфина, к чему такие формальности. Амжад предпочитает дружеское обращение! – увещевает ее мой отец.
– А это Фатима, моя первая жена, Ора, моя вторая жена, и Латва, моя третья жена. Со мной также и мой младший брат Мансур Хади.
– Ты хочешь сказать, что один из самых влиятельных шейхов Арабских Эмиратов – друг юности твоих родителей? – шепчет мне на ухо Эшфорд.
– Тридцать лет назад, во время жизни в коммуне, он еще не был шейхом! Его отец был, а ему нравилось жить свободно и, скажем, нетрадиционно. С тех пор они с родителями остались большими друзьями, и каждый раз, как Амжад оказывался проездом в Лондоне, заглядывал нас проведать.
– Надеюсь, мой внезапный приезд не стал неприятным сюрпризом, – извиняется Амжад.
– Нет-нет, это честь, удовольствие, наш дом – ваш дом! – Дельфина склоняется в глубоком реверансе.
Мои родители сопровождают Амжада в салон, а Дельфина оживает как по волшебству. – Шейх в Денби! Эшфорд, этот праздник войдет в историю. Герцог Невилл и шейх!
– Еще пять минут назад ты была готова строить баррикады и поднимать пехоту, чтобы только не пустить друзей Джеммы, а, между прочим, это ее вечер, ее день рождения, помнишь?
Дельфина закатывает глаза, как кукла из «Изгоняющего дьявола», и отправляется охотиться за новым именитым гостем.
Эшфорд со стыдом смотрит на меня:
– Я прошу у тебя прощения за свою мать.
– Не трать силы понапрасну. Дельфину простить нельзя, и я ее принимаю такой, какая она есть. Как и она должна принять меня такой, какая я есть.
– С днем рождения! – В Денби входит Харринг своей обычной уверенной походкой. – После парка аттракционов я надеялся как минимум на механического быка и родео, но вы меня разочаровали.
Эшфорд фыркает:
– Моя мать все сама организовала. Как видишь, ее почерк легко узнаваем.
– Шампанское девяносто седьмого года, тяжелые, как комод из цельного дерева, блюда, которые до послезавтра не переварятся, и усыпляющий струнный квартет, – подавленно перечисляет Харринг.
– Никакого струнного квартета. Автобус по воле судьбы их бросил в Уинчестере, – сообщает Эшфорд.
– Бог существует! – ликует он.
И, как раз когда Сесиль перешагивает через порог, из бального зала доносятся ноты Bang a Gong группы «Ти Рекс».
– Вот это, я понимаю, музыка! – удивленно восклицает моя подруга.
– Да что ты можешь знать о музыке, ты ведь только траурные марши слушаешь, – насмехается над ней Харринг.
– Единственный траурный марш, который я бы хотела послушать, – это тот, что прозвучит на твоих похоронах, и если там, наверху, меня хоть кто-нибудь любит, то и ждать долго не придется. – Вот и снова кровная вражда началась.
Пока мы все вместе идем к бальному залу, я замечаю на балконе своего отца в наушниках, который возится со своими пластинками.
– Твой отец – гений, – замечает Эшфорд. – Он подключил к проигрывателю пластинок музыкальный центр!
– Мой папа всегда знает, как спасти ситуацию.
– Хотя мы очень рискуем.
– И чем же, Эшфорд? – спрашиваю я.
– Тем, что этот праздник станет лучшим из всех.
Гости вначале остолбенели, удивленные неожиданным поворотом, который принял вечер, но против возвращения семидесятых и восьмидесятых годов никто не возражает, и вскоре атмосфера оживляется, и центр зала заполняется людьми.
Мой папа в своем деле хорош и радует нас дальше хитами Джими Хендрикса, The Who, «Дорз», Дженис Джоплин, «Битлз» и самыми лучшими своими пластинками.
Джентльмены в знак уважения приглашают меня танцевать, потом слуги вносят громадный торт, а Эшфорд в качестве подарка надевает мне на палец гигантское кольцо с изумрудами, семейную реликвию.
Все так идеально, что мне почти больно от мысли, что все это лишь спектакль.
56
Эшфорд
Вечер закончился, даже последние гости разъехались. Возвращаюсь в бальный зал, где Джемма сидит на одном из столов, подобрав платье до бедер, сбросив туфли и побалтывая босыми ногами.
Выглядит она усталой, но счастливой.
Вокруг суетятся слуги, приводя зал в порядок.
– Праздник получился удивительный. Казалось, все должно пойти наперекосяк, но гости, похоже, были в восторге. Лорд Невилл весь вечер осыпал меня комплиментами, – замечает Джемма.
– А ты всем довольна? – спрашиваю я, подойдя к ней. – Это твой день рождения, не важно, что думают другие.
– Да, мне было очень весело. Спасибо, что дал моему папе побыть диджеем.
– Он был просто великолепен. – И я действительно так думаю.
– Да, он такой.
– А подарок? Тебе понравился?
Она смотрит на свою руку, на которой сверкает изумрудное кольцо:
– Да, очень красивое. Очень внушительное кольцо, если нырну в бассейн поплавать, точно пойду ко дну, как «Титаник». Очень красивое…
– …но не в твоем вкусе, – заключаю я, уловив легкое замешательство в ее голосе.
– Я не это имела в виду… – едва слышно извиняется Джемма.
– Ты не из тех, кто будет прыгать от радости от сейфа с бриллиантами, это я понял.
– Никогда не думала, что у меня когда-нибудь будет нечто подобное, поэтому и не мечтала об этом. И признаю свое невежество: оно может быть поддельным, а я бы и не заметила.
Не могу отвести от нее глаз.
– Но ты должна позволять иногда себя баловать. Мужчинам это нравится.
В ее взгляде зажигается искорка.
– И тебе?
– И мне. – Протягиваю ей руку: – Потанцуем?
– Мы танцевали весь вечер.
– С остальной сотней гостей. – Кивком головы указываю ей на центр зала. – Хочешь, чтобы я умолял?
– Нет.
Отпускаю слуг и у диджеевского пульта Ванса выбираю одну из его драгоценных пластинок.
Включается музыка, и я кладу руки Джеммы себе на шею, а сам обхватываю ее за талию.
– A Whiter Shade of Pale, у тебя есть вкус, – замечает Джемма.
– Возможно, это та же пластинка, что слушает сам Господь Бог.
– Вы с моим отцом на одной волне.
– С ним очень легко поладить в отличие…
– От меня? – заканчивает за меня она.
– Нет, я хотел сказать от моей матери.
– Знаешь, когда ты был более предсказуемым, было легче.
– Что было легче? – спрашиваю я.
– Ненавидеть тебя, – признает она с насмешливой улыбкой.
– А ведь я могу еще усложнить тебе
