Брак по расчету - Фелиция Кингсли
– Вот именно. Ты можешь много всего знать, но, чтобы тебя захотели слушать люди, с которыми ты общаешься, тебе нужно занять нужную позицию.
– Продолжай, пока я тебя не остановлю. То есть жизнью ты пока не рискуешь.
– Это змеиное логово, где человек оценивается пропорционально знатности его рода. Женщине еще сложнее, так как она получает титул мужа, поэтому приходится стараться вдвойне, чтобы заслужить уважение. – Она ненадолго замолкает. – Не мне, но мы не обо мне говорим. – Я наблюдаю за ней на протяжении всего монолога. – Ты заполучила одного из самых завидных холостяков, так что все эти рассерженные стервы уже настроены против тебя и готовы укусить за ногу. И, кроме этого, ты в этом обществе новичок, ты родилась в той среде, над которой эти люди всегда потешались. И ты не должна преподносить им поводы посмеяться над тобой на серебряном блюдечке, а наоборот, не давать им ни крохи, заморить их голодом. Ты знаешь, что превосходишь многих людей, с которыми уже познакомилась, но этого знания недостаточно. Если ты хочешь сыграть на их поле, то и должна перевоплотиться в человека, с которым они будут чувствовать себя комфортно.
– Ты сейчас мне говоришь, что я выгляжу неправильно. И я могу перечитать хоть всю библиотеку Денби-холла, выучить все языки планеты, но меня все равно никогда не примут? Черт! Я умею есть за столом с четырнадцатью блюдами и пятью бокалами!
– Будь хамелеоном. Я не говорю, что ты должна измениться, ты такая, какая есть, и внутри ты такой и останешься, но внешний облик надо несколько пересмотреть.
– Я подумаю над этим, – неуверенно отвечаю я.
– Тебя еще недостаточно унизили? – Тон Сесиль становится ледяным.
Я вздыхаю, отворачиваясь. Я уже много раз слышала нечто подобное и от Дельфины и от Эшфорда. Конечно, они преподносили это по-другому, как будто это я неправильная, и назло им, протестуя против их методов, я всегда отказывалась что-либо менять. Как я могла послушаться Дельфину или «шесть-шесть-шесть», которые меня ненавидят?
Но в этот раз говорит Сесиль, и, бог свидетель, все это время она была единственной из всей этой психушки, кому было на меня не наплевать.
Может, ее стоит послушать?
Проведя несколько дней в тщательных размышлениях о «речи» Сесиль, я направляюсь к ней вскоре после обеда. Сегодня вечером состоится большой маскарад, или грандиозный (а как могло быть иначе) бал-маскарад, который устраивает лично герцог Невилл.
У нас запланирована долгая примерка нарядов. Сесиль вызвала портного из Парижа, и я, не желая отставать, решила воспользоваться случаем. Я представляла что-то очень театральное: огненно-рыжий цвет, перья, тафту, блестки… Но ничто не могло подготовить меня к тому, что меня ждало.
Личные покои Сесиль превратились в салон красоты, с креслами из парикмахерской и кушетками для косметологических процедур.
– А-а-а! – раздается чей-то женоподобный взвизг, стоит мне открыть дверь.
– Pierre, pourquoi tu cries? [52] – спрашивает Сесиль по-французски.
– Это крик ужаса! Ты не говорила, что случай такой тяжелый! – возмущается мужчина, разглядывая меня, застыв на месте.
– Не преувеличивай! Я знаю твои таланты и не сомневаюсь, что ты сотворишь шедевр, – уговаривает она.
– Ты меня переоцениваешь, cherie [53], – снова со своим французским «р» произносит он.
Пьер начинает кружить вокруг меня, осматривая с ног до головы.
– По крайней мере, данные хорошие, есть с чем работать. Будь она еще и толстой, я бы ушел tout de suite [54].
– Сесиль, твой портной, мне кажется, немного выдохся, – замечаю я.
– Это не мой портной, – отвечает подруга.
– Тогда почему я тут стою и слушаю непрошеные оскорбления от незнакомца? – спрашиваю я с вымученным спокойствием.
Сесиль подходит ко мне и берет за руки:
– Помнишь, о чем мы говорили в прошлый раз? Не сердись, но я взяла на себя смелость позвать Пьера. У него свой салон в Париже, один из самых модных, а в том, что касается волос и макияжа, он просто гений. Ты не пожалеешь. Обещаю, что, если тебе не понравится, в конце концов, он снова вернет тебе розовые волосы и зеленые ногти длиной в шесть миль, – с надеждой улыбается мне она.
Я смотрю на Сесиль, потом на Пьера, потом снова на Сесиль.
– Но платишь ты.
– С удовольствием! – Она восторженно хлопает в ладоши, прыгая по комнате.
Когда я поспешно надеваю необыкновенное платье, уже вечер – а на телефоне скопилось обескураживающее количество пропущенных звонков от Эшфорда, завершившихся последним сухим СМС со словами: «Я уже на балу, а ты выкручивайся как хочешь».
Ну конечно, я выкручусь, мой дорогой Эшфорд, впрочем, как и всегда. Я уже давно поняла, что в этой сказке принц на белом коне – это я.
50
Эшфорд
В Невилл-мэноре полно гостей в самых удивительных масках. Мама такая веселая, какой я не видел ее много лет: до этого дня герцог ее ни разу не приглашал, и теперь она не может поверить своим глазам. Она специально вернулась из Бата, чтобы покрасоваться. К счастью, я потерял ее из виду, как только она переступила порог и смешалась в толпе с остальными мегерами в нарядах Елизаветы I. Их видно за километр: рыжий парик, три слоя белил, на шее белый воротник-горгера невероятных размеров. Нечего и говорить, что мужчины разделились на две команды: Генрих VIII толстый и Генрих VIII худой. У толстой версии сторонников по понятным причинам больше.
Какие эти балы предсказуемые.
При всем этом, учитывая мою практически отсутствующую мотивацию к сложным переодеваниям, я выбрал образ Призрака оперы: белая маска на половину лица, полностью черный фрак и мантия с красной подкладкой. Просто и практично.
– Ты кто? Бэтмен, что ли? – Харринг прыгает на меня из-за спины. Почему я знаю, что это Харринг? Потому что он оделся в себя самого, в форму пилота «Формулы‐1». Даже со шлемом на голове.
– Я – Призрак оперы, – объясняю я.
– Но на тебе только половина маски, ты в курсе? – говорит он, указывая мне в лицо.
– Да, наряд так и предполагает. Ну а ты? Это же не карнавал! Ты же знал, что это торжественное мероприятие?
– Да, но я подумал: а ведь я легенда! Так что надел свою форму и шлем!
– Ты просто забыл, что это бал-маскарад, и надел первое, что попалось тебе под руку, – отрезаю я.
– Так и было, – признается он,
