Неуловимая подача - Лиз Томфорд

– Раздражаешь, – бормочу я сквозь пену во рту.

– Это стена. Единственная разница между тем, что ты живешь в моем доме и за его пределами, – это стена. А ты уже сама себя убеждаешь, что раз ты спишь в месте с колесами, то это отделяет тебя от окружающих.

Я бросаю на него хмурый взгляд через отражение.

– Это мой дом, и я собираюсь вернуться туда сегодня вечером.

– Это твоя машина, и если ты останешься в доме, я наконец-то смогу снова запереть заднюю дверь.

– О чем ты говоришь? – я сплевываю зубную пасту. – Почему ты не запер заднюю дверь?

Он пожимает плечами.

– Я не хотел, чтобы ты оказалась снаружи запертого дома на случай, если тебе понадобится… что-то. Я не запираю дверь с той первой ночи, когда ты стала там ночевать.

Мои глаза скользят по отражению, мгновенно находя его взгляд. Я стою с зубной щеткой в руке, а его взгляд блуждает по моей фигуре в зеркале, наблюдая за тем, как его футболка облегает мое тело.

Кай прочищает горло.

– Я буду на кухне. – И с этими словами он и его обнаженное тело оставляют меня заканчивать мои вечерние дела.

Закончив, я нахожу его прислонившимся к кухонному столу с кружкой в руках. Он потрясающий и сонный, и я изо всех сил стараюсь не думать о единственной стене, которая будет отделять его кровать от моей, если я останусь в его комнате для гостей.

– Чаю? – спрашивает он, поднимая свою кружку.

Он не откажется от чая, этот семейный мужчина, который носит очки и воспитывает своего младшего брата. Мои первоначальные представления о нем как о человеке властном и жестком не могут быть более далеки от истины. Он просто слишком сильно заботился о нем, слишком сильно любил. Он чуть не плакал от радости, наблюдая, как его сын сегодня делает свои первые шаги.

– Я в порядке, но спасибо.

Я чувствую его напряжение: он ждет, что я сбегу. В конце концов, это мое дело.

Я сказала себе, что соберу свои вещи и сразу же выйду на улицу, но обнаружила, что мои ноги словно приклеились к кухонному полу. Как бы мне ни не хотелось это признавать, но переживание простых радостей жизни Кая оказалось для меня самым веселым занятием за последнее время. И вот я якобы показываю этому мужчине, как хорошо провести время, в то время как воскресный ужин и первые шаги малыша превосходят все, что я смогла бы придумать.

Когда я облокачиваюсь на стойку напротив него, его внимание переключается на кружку в его руке.

– Почему ты так сомневалась, стоит ли знакомиться с моими друзьями? – спрашивает он.

– Я не знаю.

Он переводит взгляд на меня.

– Не лги мне. Скажи, почему.

Ладно, то, что он понимает меня достаточно хорошо, чтобы почувствовать, когда я лгу, довольно раздражает.

– На самом деле у меня не так много друзей.

Он пронзает меня взглядом, молча прося рассказать подробнее.

– Я так часто переезжаю, что мои отношения всегда носят временный характер. С такими ожиданиями легче въезжать в каждый новый город. И не так больно уезжать.

– Но сегодня вечером это были мои друзья. Почему тебе было трудно?

Я качаю головой.

– Прекрати.

Меня охватывает отчаяние. Мы оба понимаем, что он делает. Он пытается заставить меня признать, что мне не все равно. Что я буду переживать, когда уеду.

– Почему, Миллер? Почему ты не можешь признать, что хотела им понравиться? Что здесь, в Чикаго, у тебя есть связи, из-за которых на этот раз тебе будет сложнее уехать?

Я бросаю на него сердитый взгляд.

– Не надо.

Поставив свою кружку, он почти хищно подходит ко мне. Запустив пальцы в мои волосы, заправляет их мне за ухо.

– На этот раз тебе будет трудно уехать, правда?

– Это не имеет значения. Я все равно уеду.

Его ноздри слегка раздуваются от моих слов, ледяные глаза не отрываются от моих.

– Надеюсь, когда ты произносила эти слова, они тебя обожгли. – Подушечкой большого пальца он проводит по моей нижней губе. – Потому что твоя броня ужасно раздражает.

– Ты тоже раздражаешь.

Его внимание приковано к моему рту.

– Пожалуйста, не спи на улице, – тихо просит он. – Я плохо сплю, зная, что ты там.

Его рука опускается на мое горло, и я сглатываю, уткнувшись в его ладонь.

– Скажи мне, что ты останешься, – продолжает он.

Спорить больше не о чем. Я киваю, затаив дыхание.

– Останусь.

– Хорошо.

Взяв меня за подбородок, он приподнимает мое лицо и прижимается губами к моим губам. Мягко и интимно. Немного неуверенно, но лишь до тех пор, пока я не выгибаюсь ему навстречу. С чуть большей уверенностью его рука скользит по моему затылку, пальцы зарываются в мои волосы, когда он целует меня.

– Зачем? – спрашиваю я, хватая ртом воздух.

– Миллс, мне нравится твоя ранимость.

– Ну, не стоит к этому привыкать. Это было разовое явление.

Он усмехается.

– Тогда я лучше постараюсь, чтобы оно того стоило.

Его губы прижимаются к моим, на этот раз настойчивее. Он хватает меня за бедро, мгновенно прижимаясь ко мне, и я встречаю его, прижимаясь в ответ, в то время как на нем нет ничего, кроме трусов. Кай отчаянно стонет, от этого звука у меня между ног разливается жар, и я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы услышать это снова.

Он прикусывает мою нижнюю губу.

– Что я тебе говорил об этих чертовых ногах?

– Что у тебя встает просто при их виде?

В подтверждение он прижимается ко мне еще сильнее.

Его пальцы скользят по моим бедрам, приподнимая футболку, чтобы лучше их видеть.

– Это ты не оставил мне штанов, – напоминаю я ему.

На его губах появляется озорная усмешка.

– Я умный мужчина.

Кай поднимает меня на стойку. От ощущения холодной поверхности по моей коже бегут мурашки, и я тут же обхватываю его ногами. Приглашая Кая подойти ближе, кладу руки на его широкие плечи, в то время как он приподнимает мою футболку на бедрах, обнажая промокшее нижнее белье.

– Черт, – ругается он, опуская взгляд и замечая это. Запрокинув голову и подняв глаза к потолку, глубоко вздыхает. – Вот почему я не должен был тебя целовать.

– Почему? – Я продолжаю играть с волосами у него на затылке, двигая бедрами в поисках чего-то, в чем отчаянно нуждаюсь. – Потому что от каждой мелочи, которую ты делаешь, я становлюсь влажной?

– Господи, – стонет он. – Потому что сейчас я могу думать только о том, чтобы взять тебя.

– Так перестань об этом думать и возьми.

Он невесело усмехается.

– Черт возьми, Миллер, от тебя столько проблем. – Его глаза снова встречаются с моими, наши носы соприкасаются. – А если я стану зависимым?

– Тогда нам повезло: у нас еще есть месяц, чтобы предаться этой зависимости.

– Ты действительно думаешь, что я смогу бросить тебя после того, как все закончится?

Я с энтузиазмом киваю, надеясь его убедить.

– Меня легко забыть.

– Ты сегодня маленькая лгунья, да?

Обхватив лодыжками его бедра, я притягиваю его к себе.

– Просто не придавай этому значения, и у нас обоих все будет хорошо.

По нему пробегает вспышка раздражения, но потом он сдается и прижимается губами к моим губам.

Вдыхая, я притягиваю его ближе, углубляя поцелуй. Все мое тело горит, его ладони скользят по покрывшейся мурашками коже моих ног, обхватывают ягодицы, язык легко проникает в мой рот.

Он прижимается бедрами к моим бедрам, и я чувствую его эрекцию. От этого трения с моих губ срывается жалобный стон.

Кай проглатывает эти звуки.

– Черт возьми, – выдыхает он, отстраняясь всего на секунду. – Кто бы мог подумать, что у тебя такой приятный голос, когда ты стонешь?

Я выгибаюсь ему навстречу.

– Ты мог бы услышать это еще несколько недель назад, если бы не был таким упрямым.

Его руки скользят под мою футболку, ладони обхватывают обнаженную спину, пробегая по всей длине. Он прижимает меня к себе так крепко, как только возможно, и целует, что кажется слишком интимным для обычной связи, но я забываю об этом, когда его руки начинают