Неуловимая подача - Лиз Томфорд
Я быстро включаю блендер, чтобы еще раз перемешать замороженную «Маргариту», прежде чем открыть шкафчик и взять новый бокал. Увы, полка на уровне глаз оказывается пуста, а единственные доступные бокалы стоят высоко, почти вне пределов моей досягаемости.
Приподнимаясь на носочки, я вытягиваюсь во весь рост, от напряжения лямки на плечах натягиваются так, что обрезанный комбинезон задирается на заднице. Я нащупываю пальцами нижнюю полку, до которой мне нужно дотянуться, а другой рукой отталкиваюсь от стойки. Я так близка к тому, чтобы обхватить бокал, и тут надо мной тянется рука с выступающими венами.
– Поймал, – говорит Кай. Его рука замирает на бокале, и мы оба внезапно осознаем нашу близость.
Его тело прижимается ко мне сзади, обволакивая каждый дюйм моей кожи, и когда он наконец берет с полки бокал, он ставит его на стол, но не отодвигается. Он продолжает стоять, упираясь ладонями в стойку по обе стороны от меня.
Опускаюсь на пятки, и каждый дюйм его тела касается моей спины.
– Спасибо, – как-то невнятно произношу я.
– Угу. – Из его груди вырывается глубокий стон, и я чувствую, как каждый нерв в моем теле ощущает эту вибрацию.
Мои шорты сейчас сильно задраны на ягодицах, но меня это не волнует, потому что Кай прикрывает меня своим телом. Разрешая ему остаться, я слегка откидываюсь назад, моя голова покоится на его широкой груди.
Он вдыхает и говорит шепотом, чтобы не услышали его друзья в соседней комнате.
– От тебя приятно пахнет. Как ни странно, сладко.
– Что в этом странного? – усмехаюсь я. – Я зарабатываю на жизнь выпечкой.
– Потому что тебе нравится притворяться, что ты вся такая пикантная.
Я знаю, что он делает: пытается сломить мою оборону, приглашает меня на уютный семейный ужин после того, как его сын сделал свои первые шаги. Говорит мне, что знает, что я милее, чем кажусь. Но я позволяю себе мечтать о простой жизни, зная, что очень скоро вернусь к хаосу и погоне за жизненными ценностями на полной стресса кухне.
Блуждая, его рука скользит по моему обнаженному бедру, кончики пальцев задевают край обтрепанных шорт. Он проводит по ткани подушечками пальцев, легко касаясь моих обнаженных ягодиц, а потом тянет ткань вниз, чтобы снова меня прикрыть.
– Эти чертовы ноги, Миллс.
Я невольно выгибаюсь ему навстречу. К нему так приятно прикасаться. От него здорово пахнет, и я действительно устала от его запрета на поцелуи.
Кай кладет руку мне на низ живота, чтобы сохранить контакт.
– Сегодня хороший день.
Это действительно так. Простой и хороший день.
Повернувшись, я смотрю на него, наши губы почти соприкасаются.
– Все дни могут быть хорошими.
Его взгляд скользит по моим губам.
– Вы серьезно? На моей кухне? Рядом с едой? – Райан стоит в прихожей с полными руками грязной посуды. – По крайней мере, воспользуйтесь свободной спальней. У нас есть еще три спальни кроме той, в которой спит Макс.
Кай отступает на шаг, и я тоже увеличиваю дистанцию. Последнее, что мне нужно, – это чтобы его друзья сравнивали свою ситуацию с ситуацией Кая, когда они женятся и заводят детей, а я позволяю себе наслаждаться его образом жизни только на время моего краткого пребывания здесь.
– Знаете, ребятки, вы могли бы здесь переночевать. – Райан ставит тарелки в раковину и начинает их мыть. – Так вам не придется перевозить Макса.
И, боже милостивый, это звучит чертовски по-семейному – провести ночь в доме его друзей после того, как мы все вместе поужинаем и выпьем.
Кай быстро бросает взгляд в мою сторону, скорее всего, замечая выражение абсолютного ужаса на моем лице.
– Спасибо, чувак, но завтра мы уезжаем в командировку, так что нам пора возвращаться.
Это один из немногих случаев, когда я рада, что он умеет читать мои мысли.
Когда мы подходим к входной двери дома, Макс все еще крепко спит на плече у отца. Кай отпирает дверь, отступая назад, чтобы пропустить меня внутрь.
Но я не могу войти. Меня словно удерживает силовое поле. После сегодняшнего вечера все кажется слишком запутанным, слишком связанным, чтобы я могла к нему войти.
Проведя рукой по волосам Макса, я быстро целую его в лобик.
– Я собираюсь… – Я показываю большим пальцем через плечо в сторону боковой калитки, ведущей на задний двор. – Я просто собираюсь лечь спать.
– Миллс. – В голосе Кая слышится мольба. – Пожалуйста, не спи там.
Боже, эта мольба поражает меня прямо в сердце, еще больше пробивая бронированную оболочку, которая его окружает.
И поэтому я делаю два шага назад к боковой калитке и без лишних слов проскальзываю на задний двор.
– Миллер, – шепотом окликает он. – Ты серьезно?
Я забираюсь в фургон и сразу же запираю за собой дверь, мне нужно создать какой-то барьер от тех семейных чувств, которые овладели мной сегодня вечером.
Мне просто нужно отоспаться. Может быть, я прокачусь на машине завтра перед вылетом и напомню себе, что есть и другие места кроме Чикаго, города, который я покину через месяц. Мне просто нужно подышать свежим воздухом, чтобы напомнить себе, кто я такая, что меня не волнует мнение его друзей обо мне или тот факт, что я действительно хотела бы снова увидеть этих девушек. Я могу немного побыть одна, пожить так, как я привыкла.
Встряхнувшись, я тянусь за лежащей рядом с раковиной зубной щеткой, но там ничего нет.
Странно. Воспользовавшись ею утром, я положила ее на прежнее место.
Я роюсь в своем крошечном фургончике, но нигде ее не нахожу. Я также не нахожу свой уход за кожей, свою зубную пасту, свои чертовы тапочки.
Я: Ты украл мою зубную щетку?
Папочка-бейсболист: Ты даже не пожелала мне спокойной ночи.
Я: Малакай Родез. Где моя зубная щетка?
Папочка-бейсболист: О, она назвала меня полным именем.
Я: Кай!
Папочка-бейсболист: В следующий раз не уходи, не пожелав спокойной ночи.
Я: Спокойной ночи. Счастлив? Где моя чертова зубная щетка? И все остальное мое барахло.
Папочка-бейсболист: Кажется, я видел ее в своей комнате для гостей. Хотя не могу быть уверен. Тебе, наверное, стоит зайти внутрь и проверить.
Я: Ты собираешься поселить меня в своем доме, не спросив моего мнения? Серьезно?
Папочка-бейсболист: Я уже говорил тебе, что мне не нравится, когда ты спишь на улице.
Я: Ты раздражаешь.
Папочка-бейсболист: Задняя дверь не заперта.
Едва открыв заднюю дверь, я вижу, что Кай уже разделся до боксеров и стоит на кухне, скрестив ноги, а рядом с ним нагревается электрический чайник.
– Ромашковый чай? Полезно для нервов.
– Кажется, я снова тебя ненавижу.
На его лице появляется гордая улыбка.
Я проскакиваю мимо него в комнату для гостей.
– Я знаю, что ты делаешь, Кай. Ужин с друзьями, потом – приглашение меня к себе домой.
– Ничего я не делаю. Это был ужин, который ты ешь каждый день. И вот сюрприз: мне не нравится, что ты спишь на улице. Это все совершенно обычные и рациональные вещи. Если ты слишком много об этом думаешь, то это, похоже, твоя проблема.
У меня нет сил спорить с его абсолютно здравой логикой. Возможно, я слишком много обо всем этом думаю, но этот странный комок все не отпускает. Это похоже на тоску по дому, что, черт возьми, не имеет никакого смысла. У меня нет дома, по которому можно скучать.
Гостевая комната Кая – первая дверь направо за кухней, напротив свободной ванной. Одна из его командных футболок бережно разложена на пуховом одеяле, чтобы я могла в ней спать, а мои тапочки аккуратно стоят у двери. Быстро раздевшись, я оставляю на себе нижнее белье и натягиваю через голову его футболку. Кай огромный, а я – нет, так что эта футболка – практически платье, доходящее мне до середины бедер.
Протопав как ребенок по коридору в ванную, я нахожу свою зубную щетку и пасту в стаканчике у раковины, а на тумбочке заботливо разложены средства по уходу за кожей.
В зеркале я вижу почти обнаженного Кая, стоящего у меня за спиной.
