Воровка - Таррин Фишер
Проклятье!
Кэмми жила в Грейпвайне. Следовало бы отправиться туда, поговорить с ней, и, возможно, она все-таки поделилась бы тем, где остановилась Оливия. Стой я прямо перед ней, она бы меня не заткнула. Ладонью я провел по лицу. Кого я обманывал? Это же Кэмми. На ней светлый цвет волос смотрится как на викинге. Я выдержал примерно месяц, и каждый день меня метало между мыслью, что Оливия хотела, чтобы я отпустил ее, и инстинктом найти ее и доказать, что она хотела вовсе не этого.
В конце концов я выпросил у Стива отпуск. Он не горел желанием предоставлять его, ведь я пропустил четыре месяца, пока прикидывался потерявшим память. Но стоило мне признаться, что это ради Оливии, как он уступил.
И я сел за руль. Одна тысяча двести девяносто миль под Coldplay, Keane и Nine Inch Nails. По пути я останавливался перекусить в дайнерах, где официанток звали Джуди и Нэнси, а пышные юбки и рукава так и не вышли из моды. Мне нравилось. Флориде не помешало бы преображение. Она утомляла: вычурность, претенциозность, плавящая жара, отсутствие Оливии. Возможно, дом ощущался как дом, только если в нем была Оливия. Ей наверняка тоже понравились бы Нэнси и Джуди. Если она была вместе с Кэмми в Грейпвайне и у меня получилось бы убедить ее вернуться, я бы повез ее обратно тем же путем. Мы бы ели жареную курицу и макароны с сыром за столиком, на котором отпечаталось столько кофейных пятен, что это стало дизайнерским решением. Мы бы объелись чуть ли не до комы, а потом нашли дешевый мотель и спорили бы, где заняться сексом, потому что она не доверилась бы чистоте местных простыней. Я бы целовал ее до тех пор, пока она не забыла о простынях, и мы были бы счастливы. Наконец-то – счастливы.
Я пересек границу штата Техас и решил занять номер в мотеле прежде, чем направиться к Кэмми. Нужно было побриться… принять душ. Так, чтобы выглядеть более или менее презентабельно. А затем подумал, к черту. Пусть Кэмми видит меня таким, какой я есть, грязным и жалким. Поэтому я поехал напрямую к ее таунхаусу и завернул на подъездную дорожку, едва за горизонтом замерцало солнце. Таунхаус был кремового цвета, с кирпичной оградой. На подоконниках стояли цветочные горшки, утопающие в лаванде. Слишком очаровательно для Кэмми. Я подумал о том, чтобы подождать пару часов, позавтракать прежде, чем набраться храбрости постучать в дверь. Кэмми была классической совой. Но в конце концов я предположил, что лучше застать ее врасплох – так она рассказала бы больше.
Я припарковался в конце квартала, пешком подошел к ее крыльцу и уже собирался нажать на кнопку звонка, когда из-за угла вырулил автомобиль, точно на ту улицу, где стоял я. Я остановился, чтобы взглянуть на него, и тут же заподозрил, что он направляется к дому Кэмми. Имелось два варианта… Я мог вернуться на подъездную дорогу, рискнув пройти мимо него, когда он свернул бы, – или схорониться за стеной таунхауса и подождать. Я выбрал второй вариант. Кэмми располагалась в крайних апартаментах, весьма удачно для меня: я пристроился спиной к стене, лицом к соседской ограде. Соседи держали йорка: тот обнюхивал что-то под забором.
Йорки – шумные и говорливые собаки. Стоило ему заметить меня, он продолжил бы лаять до тех пор, пока кто-нибудь не пришел бы проверить, в чем дело.
Как я и предполагал, машина заехала во двор. Послышался хлопок автомобильной двери и шелест чужих шагов. Наверняка это Кэмми, подумал я. Возвращается от какого-то парня, с которым провела ночь. Но это оказалась не Кэмми. Я услышал два голоса: один принадлежал Оливии, второй – какому-то мужчине. Я едва не сорвался из-за угла и не ринулся навстречу к ней, когда входная дверь открылась, и Кэмми взвизгнула:
– Вы точно-точно переспали!
Оливия вымученно рассмеялась. Ублюдок – кем бы он ни был – смеялся с Кэмми в унисон.
– Не твое собачье дело, – оскалилась Оливия. – С дороги. Мне нужно готовиться к занятиям.
К занятиям! Я сполз на землю. Она училась на юридическом. Встретила парня. Так быстро. Она даже не вспоминала обо мне, а я проехал сотни миль, чтобы завоевать ее обратно.
До чего же глупо.
Должно быть, Кэмми ушла в глубь дома, потому что Оливия развернулась в проходе и поблагодарила своего спутника.
– Увидимся позже, – сказала она. – Спасибо за вечер. Мне это было нужно.
Я отчетливо услышал звук поцелуя, прежде чем он вернулся в машину и уехал прочь. На пять минут я остался там же, где стоял, – часть меня кипела, другая часть разбивалась на тысячу осколков от боли, а третья чувствовала себя преданной. Но все же я собрался и постучал в дверь.
На Кэмми, открывшей ее, не было ничего, кроме растянутой футболки с Джоном Уэйном. Она держала кружку с кофе, которую едва не выронила, увидев, кто перед ней. Я забрал кружку из ее ослабевших пальцев и сделал глоток.
– Господи. Боже.
Она шагнула на улицу, прикрывая за собой дверь.
– Я хочу ее увидеть, – сказал я. – Сейчас же.
– Ты с ума сошел – заявляться сюда просто так?
– Приведи ее, – сказал я, вручая ей кофе обратно, и она уставилась на меня, будто я требовал раздобыть целый церковный орга́н.
– Нет, – сказала она, опомнившись. – Я не позволю тебе снова с ней так поступить.
– Как «так»?
– Устраивать ей твои чертовы ментальные игры, – сорвалась она. – Она в порядке. Она счастлива. Ей нужно, чтобы ее оставили в покое.
– Ей нужен я, Кэмми. Мы созданы друг для друга.
В какое-то мгновение показалось, что она даст мне пощечину, но она лишь обозленно, явно сдерживаясь, приложилась к кофе.
– Не-а, – она отняла от кружки указательный палец и ткнула им в меня. – Ты лживый изменщик и полный кусок дерьма. Она достойна большего.
Лучше бы она дала мне пощечину. Она была права по большей части. Но ради Оливии я мог стать лучше. Я мог быть тем, кого она достойна, потому что любил ее.
– Никто не полюбит ее так, как люблю ее я, – сказал я. – А теперь отойди, Кэмми, пока я сам тебя не подвинул. Потому что я войду туда, чего бы мне…
Она задумалась на мгновение, прежде чем шагнуть в
