Контакт на случай ЧП - Энтони ЛеДонн
Вместо этого весь мой аппетит напрочь отбит газами, затхлыми луковыми кольцами и отголосками подозрительной ветчины, а еще я сижу рядом с женщиной, которая, как я только что обнаружил, все еще общается с моими родными.
Не могу определиться, что меня больше волнует: что Кэтрин ведет с ними задушевные беседы или что они от меня годами это скрывали.
– Ну, – отвечает Кэтрин подчеркнуто терпеливым тоном, как будто собирается объяснять какую-то прописную истину крайне несговорчивому ребенку, – в том, что мы задержались…
– Несколько раз, – встреваю я.
– В том, что мы несколько раз задержались, виновата я, – продолжает Кэтрин. – Но в том, что ты решил впихнуть это все в такие сжатые сроки, виноват только ты.
– Я решил?.. – Я замолкаю на миг, чтобы сохранить спокойствие. – Прости, пожалуйста, но ты что, решила, что я каким-то образом влияю на дату Рождества?
– О, но дело же не только в Рождестве, так ведь? – Она грозит мне пальцем. Бесит. – Тебя волнует канун Рождества. Серьезно, Том, раньше ты так на двадцать четвертое не реагировал. У тебя свидание с оленями, что ли?
Мою челюсть сводит от смеси раздражения, злости и вины. С первыми двумя все понятно, так ведь? Но вот последнее…
Я мог бы ей рассказать. Я должен бы ей рассказать.
Но дела обстоят так: мало того, что рассказывать бывшей жене, пускай она и ненавидит меня всей душой, что я собрался снова жениться, – сомнительное удовольствие, мне еще и придется объяснить ей, что предложение Жене Номер Два я хочу сделать в канун Рождества, потому что это давняя семейная традиция. Которой я не придерживался и о которой даже не думал, когда делал предложение Жене Номер Один.
Я не представляю, как это ей сказать, чтобы ее не обидеть, потому что, как бы мне сегодня ни хотелось придушить Кэтрин, я не хочу причинять ей боль.
Даже если бы я убедил себя преодолеть это препятствие, вспомнив, что Кэтрин ценит прямоту, на самом деле…
Я просто не знаю, как это объяснить.
Ни ей.
Даже ни себе.
Эта инфернальная женщина не устает мне напоминать: я все планирую. Не из-за нервозности – хотя, наверное, и поэтому тоже, – но потому что я люблю жизнь. Я еще в колледже знал, что не хочу оказаться тем парнем, который просыпается и понимает, что ему сорок и он один в холостяцкой квартире, и думает: «Черт, пора бы поспешить!»
Я с детства представлял в общих чертах, чего хочу от жизни.
Ни в одной из своих грез я не представлял рядом с собой кого-нибудь настолько сложного, как Кэтрин.
Я до сих пор понятия не имею, почему не смог отвести глаз от шумной брюнетки на улице, отправившей меня искать бобовое масло. И я понятия не имею, почему, когда бедолага с жвачкой на ботинке вырвался из ее хватки, я позвал ее выпить и ждал ответа с замиранием сердца.
И тем более не знаю, почему шесть месяцев спустя, сидя на диване, слушая ее тираду о том, почему «Звездные Войны: Новая надежда» – это на самом деле фэнтези, а не научная фантастика, и глядя на то, как она ест лапшу дешевыми палочками, я понял…
Что она – моя. А я – ее. Навеки, и все дела.
«Выходи за меня».
Слова сами вырвались. У меня не было ни кольца, ни плана. Я даже не спрашивал, вышло больше похоже на приказ вперемешку с мольбой.
Дело было в середине отвратительного душного нью-йоркского лета, и о семейной традиции и сочельнике я даже не думал. Даже если бы я об этом вспомнил, я не стал бы ждать. Не смог бы. Единственная причина, по которой мы не расписались так скоро, как только смогли, – то, что мама пригрозила от меня отказаться, если мы не позовем ее на церемонию.
Мы с Кэтрин вывезли все мое семейство, а также Айрин с мужем, в Лас-Вегас. Обошлось без Элвиса, но все остальное по списку: крошечная часовня, море шампанского и отличные, чтоб их, воспоминания.
Тогда я наконец подарил Кэтрин настоящее кольцо. Раньше оно принадлежало моей бабушке по материнской линии и по традиции еще более старой, чем предложения в сочельник, передавалось старшему ребенку в семье.
Кэтрин в порыве удивительной щедрости настояла на том, чтобы я забрал кольцо после развода. «Для следующего раза», – сказала она.
В следующий раз оно мне не понадобилось. Смешно, что до сегодняшнего утра меня это не беспокоило.
Сейчас, в автобусе, я рад, что прислушался к интуиции и купил Лоло новое кольцо. Почему-то кажется, что старое принадлежит Кэтрин. Даже сейчас. Особенно сейчас?
– Что, язык проглотил? – спрашивает она, прерывая мое долгое молчание. – Почему нам обязательно надо успеть до завтра? Почему не к Рождеству?
Глубоко вздыхаю и поворачиваюсь к ней лицом. Я готов рассказать ей… все. Объяснить, почему для меня так важен сочельник и что Лоло – не просто увлечение.
Слова застревают у меня в горле, потому что Кэтрин снова вся в телефоне.
Разумеется. Я не выдерживаю.
– Ты можешь отлипнуть от экрана хоть на минуту? – шиплю я сквозь зубы. – Вряд ли Гарри позвонит в одиннадцатом часу ночи.
Получается еще резче, чем я хотел, и Кэтрин удивленно ко мне поворачивается.
– Да в чем твоя проблема?
– Нет-нет, – ехидно говорю я, – не моя проблема. Твоя. И это все та же проблема, что и всегда. Этот чертов телефон для тебя как часть тела.
– Ой, – обманчиво легко отвечает она, – когда же я все это уже слышала? Ах да! Каждый чертов вечер весь последний год нашей совместной жизни.
– Последний год совместной жизни и на жизнь-то не был похож.
Я не хочу ее этим задеть. А может, и хочу. Не знаю. Но ее глаза широко распахиваются от нескрываемой обиды, прежде чем она спешно опускает взгляд на телефон.
С сожалением вздыхаю.
– Эй. Я не серьезно…
– Все в порядке, – перебивает она, не отрываясь от экрана, хотя телефон заблокирован. – Это не новость, что ты меня тогда терпеть не мог за то, что я отказалась бросить все, чего хотела, чтобы соответствовать тому, чего хочешь ты.
На задних рядах кто-то снова звучно пердит, и, хотя мы оба закрываем лица воротниками, ругаться не прекращаем.
– Я не просил, чтобы ты все бросила, – говорю я. – Я просто хотел увидеть хоть малейший знак, что ты меня замечаешь! Что я для тебя был важен не меньше, чем партнерство!
– Ты был важен, – отвечает Кэтрин. – Конечно, ты был для меня важен, я просто не знала,
