Неуловимая подача - Лиз Томфорд
– Можешь лгать кому угодно, даже себе самому, но не пытайся обмануть меня. Я знаю тебя с того дня, как наша замечательная мама явила меня на свет, и я слишком давно не видел, чтобы ты глазел на женщину так, как смотришь на Миллер. Черт, пожалуй, я никогда такого не видел.
Черт меня побери. Я-то считал, что мои долгие взгляды были не настолько явными, но я не могу солгать и сказать, что не ловил себя на том, что смотрю на нее всякий раз, когда она находится со мной в одной комнате. То, как она ведет себя с Максом, странное сочетание ее личности – изысканной и собранной на кухне и безрассудной и дикой за ее пределами – вызывает у меня желание узнать о ней как можно больше. Меня не останавливает даже то, что она чертовски сногсшибательна, а ее откровенные заявления о том, как я выгляжу, заставляют меня чувствовать себя таким же желанным.
Я все равно стараюсь выкрутиться.
– Она ладит с моим сыном. Так что, да, конечно, мне нравится смотреть на них вместе, но только потому, что Макс счастлив.
– Макс счастлив и со мной. Макс счастлив с Монти, но я не вижу, чтобы ты смотрел на нас так, будто хочешь прижать нас к стенке.
– Чертовски грубо, Исайя.
– Я просто хочу сказать, признайся, что в Миллер тебя могут интересовать не только навыки няни.
Я качаю головой.
– Это не имеет значения. Она уедет.
Краем глаза я замечаю, как на лице Исайи появляется дерзкая улыбка.
– Так и знал, черт возьми. – Голос у него совсем не тихий. – Так и знал. Рад слышать, что фамильные драгоценности Родезов все еще в рабочем состоянии, потому что я уже начинал беспокоиться.
– Будь добр, не мог бы ты заткнуться? – Я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что его никто не слышал. – Господи, я с ней не спал.
– Ну так давай! Сам же сказал, что она уедет.
Я делаю еще один глоток пива.
– Мы закрыли тему.
– Я думаю, ты ей тоже нравишься.
Это привлекает мое внимание.
– Ты так считаешь?
Он тычет в меня пальцем.
– Тебе не идет этот образ неуверенного в себе папаши.
– Я не неуверенный в себе папаша. – Я абсолютно в себе не уверен. – Я реалист. Миллер молода и успешна. Долго на одном месте она не останется. Я со временем выйду на пенсию, и у меня есть ребенок, который всегда будет для меня на первом месте. Подобные женщины не западают на парней вроде меня.
Глаза Исайи широко раскрыты и не мигают.
– Ты маленький плаксивый сукин сын. Тебе нужно переспать с женщиной и обрести хоть немного той привлекательности, которая у тебя еще оставалась, когда у тебя на пороге появился Макс. Я никогда не думал, что настанет день, когда мне придется стать личным рекламщиком Малакая Родеза, но вот же. – Он выпрямляется. – Во-первых, наличие Макса – это бонус, а не сдерживающий фактор…
– Я никогда не говорил, что он является сдерживающим фактором.
Брат поднимает руку, останавливая меня.
– Я знаю, что ты этого не говорил, но ты думаешь, что другие женщины могут так к нему относиться. Нам наплевать на этих женщин. Есть, например, горячая няня, которая живет в твоем дворе. Подобные люди будут смотреть на то, что ты отец, как на важную галочку в графе «за». И что касается выхода на пенсию: ты профессиональный спортсмен. Конечно, ты скоро уйдешь на пенсию. Мы все такие. Можно подумать, что тебе за семьдесят и ты вот-вот вступишь в Ассоциацию пенсионеров США. Раньше девушки так и падали к твоим ногам. Вспомни, кто ты, черт возьми, такой. Ты Кай Родез, первый питчер, и ты чертовски сексуален.
Я приподнимаю бровь, глядя на него.
– И я говорю это только потому, что, если не считать цвета глаз и очков, ты очень похож на меня. Да ладно, чувак. Помнишь мою подружку на выпускном, которая сказала мне «да» только потому, что захотела проехаться с тобой в одном лимузине?
– Криста?
– Кейтлин. – Он вздыхает, поднимая глаза к потолку. – Которую я считал любовью всей своей жизни, пока не понял, что она влюблена в моего старшего брата, как и все остальные девушки, о которых я мечтал в старших классах.
– Ты каждую вторую неделю находишь новую любовь своей жизни.
Он отмахивается от меня.
– Я только хочу сказать, что найдется целая толпа женщин, которые с радостью избавят тебя от того, что ты сам себе причинил.
– Мне не нужна толпа женщин.
– Конечно не нужна. Потому что тебя интересует только одна.
Я отстраняюсь от него, понизив голос.
– Она ребенок Монти.
Как раз в этот момент в вестибюле открываются двери лифта, и она притягивает мое внимание как магнит, едва оказавшись в комнате. Темные вьющиеся волосы ниспадают на татуировки, которые я уже начал запоминать. Вместо привычного комбинезона Миллер надела темные джинсы из денима. Они кажутся второй кожей, такие обтягивающие, что я могу разглядеть каждую складочку на ее бедрах. Грудь облегает кремовая майка, обычно лишенные помады губы накрашены красным, а глаза устремлены на меня.
– Тебе не кажется, что она не похожа на ребенка? – спрашивает Исайя, пытаясь привлечь мое внимание, но это никак не помогает мне отвести от нее взгляд. – Я так и думал. Она выглядит как взрослая женщина, которая точно знает, чего хочет. – Он похлопывает меня по ноге, поднимаясь с дивана. – И это, брат мой, должно быть, ты.
Миллер через всю комнату не сводит с меня своих нефритово-зеленых глаз, и от этого у меня в голове и ниже пояса происходят самые невероятные вещи. Если бы я мог отвести от нее взгляд, то, думаю, заметил бы, что несколько моих товарищей по команде тоже смотрят на нее. Не то чтобы я мог их за это винить, она чертовски сногсшибательна, и эта помада на ее губах заставляет меня мечтать о том, как она размазывает ее по моему члену.
Но тут подходит Трэвис и предлагает ей пива, отвлекая ее внимание от меня и зарабатывая одну из ее улыбок.
– Ах да, – говорит Исайя, отступая назад, чтобы присоединиться к остальным ребятам. – Отвечаю на твой вопрос. Трэв ею заинтересовался.
Черт возьми.
– Поехали! – кричит Коди в вестибюль. – Машины прибыли.
Миллер что-то говорит моему кетчеру, и Трэвис присоединяется к остальной команде, которая выходит на улицу, но она остается на месте, задерживаясь. Я встаю и тоже не выхожу на улицу, ожидая, пока вестибюль опустеет.
Взгляд Миллер медленно скользит по моему телу, пока, наконец, не встречается с моим взглядом.
– Привет, – говорит она, приподнимая в улыбке накрашенные красной помадой губы.
– Привет.
– Выглядишь сексуально.
Когда я собирался, я не придал особого значения своим джинсам и рубашке на пуговицах, но теперь отношу этот наряд к категории тех, которые стоит повторить при первой же возможности.
– Ты и сама неплохо выглядишь, Монтгомери.
Чертово преуменьшение года. Она всегда хорошо выглядит. В комбинезоне, поварском халате или в этих греховно обтягивающих джинсах. Когда мы были рядом, я просто терял время, стараясь этого не замечать. В ее зеленых глазах вспыхивает огонек, на щеках проступает легкий румянец. Она прикусывает нижнюю губу, и, черт возьми, мне хочется вызволить ее и прикусить самому. В этом нет никакого смысла. Она необузданная и, на мой взгляд, слишком беззаботная. Не говоря уже о том, что она дочь Монти. Я терпеть не могу половину того, что слетает с ее губ, но по какой-то причине не могу перестать представлять, каковы они могут быть на вкус.
– Теперь я воспринимаю это как высший комплимент, который ты мне сделал. – Она наклоняет голову. – Как Макс себя вел перед сном?
Внезапный поворот в разговоре заставляет меня замолчать. Не знаю почему, но я не ожидал, что она спросит о моем сыне, особенно когда у нее выдался свободный вечер, чтобы пойти повеселиться с командой.
– Отключился. Похоже, поле вымотало его наилучшим образом.
Ее губы изгибаются в улыбке.
– Нам было весело на твоей игре.
– Эй! – окликает снаружи Исайя. – Кай, мы уезжаем! Горячая няня, поехали!
Я бросаю на него неодобрительный взгляд с другого конца вестибюля.
– Клянусь, я убью его, если он продолжит так тебя называть.
Миллер пожимает плечами.
– По крайней мере, хоть кто-то готов меня так
