Поглощенные туманом - Нана Рай

– А если бы я спала? – Ника скрипит зубами.

Непредвзятость и наглость внучки Люсы порой переваливает через край.

– Ну, не спала же.

Девочка засовывает ключи в карман и неспешно подходит к Нике. Но взглядом жадно впивается в фотографии.

– Я думала, ты фотографируешь только комнаты. – она кивает в сторону самой первой фотографии, которую Ника сделала в Италии. В тени аэропорта скрывается незнакомка в плаще.

Она уже и забыла про этот снимок.

– Я часто фотографирую для души.

Мими хмыкает:

– Творческие люди. – она задумчиво трет подбородок. – Но эту женщину я где‑то видела…

Однако внимание девочки тут же рассеивается, и она переключается на другие снимки. Ника напряженно следит за ее реакцией. Однако лицо Мими остается равнодушным, с налетом скуки.

– Я не люблю, когда меня фотографируют, – признается она. Раздраженно перекидывает назад мешающие волосы.

– Почему?

– Потому что мне кажется, что я навсегда останусь узницей в каком‑то кадре. А еще говорят, что пленочные фотоаппараты фиксируют на снимке твою душу. Бррр… От таких мыслей в дрожь бросает. – она демонстративно трет плечи.

– Ты любишь эзотерику?

Девочка недовольно косится на Нику:

– Только не вздумай читать мне нравоучения, что мир мертвых лучше не тревожить. Хватает того, что бабушка вечно сетует.

Ника пожимает плечами. Необъяснимый холод невидимой дымкой проникает под одежду и змеится по спине, смыкаясь на шее тонким кольцом.

– Мне было столько же, сколько тебе, когда погиб мой отец. Поэтому я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь. Это ни с чем не спутаешь. Когда за одну секунду тебя вышвыривают из детского мира в мир взрослых, но ты еще не готов, ты хочешь обратно. А дверь под названием «детство» уже закрыта. И начинаются пустые слова: время лечит, все пройдет… – Ника вздрагивает, когда замечает внимательный взгляд Мими, и пытается улыбнуться, но губы кривятся в жалком подобии улыбки. – Я скажу тебе честно, Мими. Время не лечит. Только не когда теряешь любимых. Оно притупляет боль, как анестезия, и ты продолжаешь жить, постоянно оглядываясь назад, в прошлое. В этом и состоит жизнь.

Девочка молчит. Губы бессильно дрожат, пальцы неосознанно комкают хлопковую юбку и оставляют на ней изломанные складки.

– Спасибо, – выдавливает она.

– За что?

– За честность.

Мимолетная слабость слетает с лица Мими, и девочка возвращается к фотографиям. Брови мгновенно ползут вверх, а глаза ширятся от страха.

– О, матерь божья, это то, о чем ты говорила?!

Ника смотрит на снимок, который поразил Мими, и нервно обхватывает себя за плечи. Она старалась не вглядываться в него, когда печатала, и сейчас словно впервые видит детали.

Посреди холла расплывается призрачная фигура. В хрупких очертаниях угадывается женский силуэт. Но он выглядит так чуждо, неестественно. Будто кто‑то взял старую засохшую кисть, серую краску и неровными мазками нанес призрачные контуры незнакомки поверх кадра.

– Да, я почувствовала ее, когда фотографировала, но боялась, что ошиблась, – признается Ника.

– Я знала! Знала, что это правда! – Мими смахивает с ресниц злые слезы.

– Что именно?

Реакция девочки поражает. Она напоминает математика, который долгие годы бился над решением задачи и наконец пришло озарение. От возбуждения девочка переминается с ноги на ногу, то подойдет ближе, то опасливо отпрыгнет.

– Все. Легенды, сказки, поверья! Называй как хочешь. Но… – она на секунду умолкает, – если это правда, значит, ты в опасности.

Ника хмурится. Подобного поворота она не ожидала.

– Мими, о чем ты говоришь?

– Уезжай. Беги! Как ты не понимаешь? – Она хватается за лицо, пальцами впивается в нежную кожу, оставляя розовые линии.

Беги…

Ника отшатывается от девочки. Страхи, которые она упорно заталкивала в глубь себя, прорываются наружу.

– Так это ты подкинула мне записку в первый день?

Мими презрительно фыркает и снисходительно смотрит на Нику:

– Я младше тебя, но не так наивна. Ты действительно веришь, что Паоле нужен каталог с фотографиями? Не глупи и уезжай. Иначе Маддалена заберет тебя! – Она указывает пальцем на таинственный снимок. – Кастелло ди Карлини не предназначен для живых людей. Теперь я в этом уверена.

Девочка разворачивается на пятках и убегает, словно боится остаться здесь еще на минуту.

Сердце Ники сжимается, и она безвольно оседает на пол ванной. Кафельная плитка, сделанная под камень, холодит ладони, и Ника прикладывает их ко лбу, чтобы остудиться. Над ней зловеще раскачиваются фотографии. Вдалеке затихают быстрые шаги Мими. Разговор, который начался внезапно, заканчивается так же сумбурно.

Либо девочка знает гораздо больше, чем говорит, либо затеяла неудачную игру, и Нике не нравится роль жертвы. Секунду раздумывает: говорить Люсе или нет. Но потерять шаткое доверие Мими она не хочет. Возможно, позже, когда девочка успокоится, Ника попробует поговорить с ней. Но не сейчас.

Она с трудом встает и теперь внимательно рассматривает все снимки, которые успела сделать, избегая зловещей фигуры.

Маддалена. И снова это имя…

Ника задерживается взглядом на фотографии Стефано. Мими так разволновалась, что не досмотрела до конца, иначе вопросы не заставили бы себя ждать. Ника прикасается кончиками пальцев к профилю спящего графа и улыбается. Снимок получился именно такой, как она и хотела. Она остановила время.

В ушах усиливается стук сердца, а лицо разгорается пламенем. Ника замечает, что огонь в камине на заднем фоне начинает меркнуть. Словно он живой. Она еще ближе шагает к фотографии, пытаясь поверить собственным глазам. Голова кружится. Стоит Нике отцепить прищепку, как вокруг начинают мельтешить предметы. Наскакивать друг на друга, перепрыгивать, обгонять. И она, как Алиса из Страны чудес, проваливается в кроличью нору.

Глава 9. Прошу выйти с балкона, леди

Ника открывает глаза и выдыхает, стараясь успокоиться. Она лежит на каменном полу, и холод проникает сквозь одежду, опаляет кожу и растекается по организму ледяной волной. Тело онемело без движения, и, чтобы пошевелить рукой, Нике приходится приложить немало усилий. Со стоном она переворачивается на бок и приподнимает голову. Комната шатается перед глазами, но постепенно мебель перестает дергаться, и Ника узнает зал, в котором вчера застала спящего Стефано.

Знакомые сиреневые кресла стоят по одну сторону от камина, в котором жарко полыхает огонь. Напротив них теперь похожего цвета диван на изогнутых ножках, как кокетливая девица. Стеклянные двери на балкон распахнуты, и Ника видит кусочек неба, окрашенного в нежные персиковые тона заката.

Балкон…

Ника морщит лоб, напрягая память, но не может вспомнить, был ли в комнате балкон. Только окно.

Что случилось?

Она встает на ватные ноги и едва доходит до кресла. Падает в него, как сломленная спичка, и протягивает