Поглощенные туманом - Нана Рай
– Ты укусил меня!
– Укусил? – повторяет Бернардо. – Простите меня! – Губы юноши вытягиваются в тонкую линию, лоб морщится, будто это его укусили.
Но Джульетта подхватывает пышные юбки и грациозно поднимается с колен парня. Она действительно роскошна в дорогом платье, белый атлас которого лишь подчеркивает загорелую кожу девушки.
– Ты – такой неумеха, – с досадой произносит Джульетта и смахивает с плеча прыгучую спираль волос. – Ты даже не понимаешь, чего на самом деле хочет девушка.
– Что? Что ты хочешь? – Бернардо вскакивает и с отчаянием смотрит на опечаленную графиню.
– Подвигов! А ты только и можешь, что оглядываться, страшась моего отца. Ты всего боишься. Трус!
Графиня выбегает на балкон и свешивается вниз, раскинув руки, словно парящая птица.
– Джульетта! – Бернардо испуганно бросается к ней, но она только отмахивается от его рук.
– Не трогай меня. Вот видишь, даже сейчас ты боишься. Боишься жить. – Прекрасные губы изгибаются в презрительной улыбке. Девушка разворачивается и садится на каменный парапет. Тонкие пальчики крепко держатся за холодные плиты. – А я нет.
Нике жалко воздушное платье графини, которое цепляется за шероховатые выступы ограждения. Но, как и Бернардо, она порывается подойти и стащить негодную девицу на пол.
Юноша униженно отступает назад, опустив голову. Руки как плети висят вдоль большого, непропорционального тела. И снова виски простреливает странная ассоциация с Паолой и Анджело. Подслушанный разговор всплывает в мыслях, как на кофейной гуще проступает туманное будущее. Джульетту и Бернардо связывают точно такие же отношения, как и Паолу с Анджело. Графиня и слуга.
– Леди Джульетта, пожалуйста, спуститесь. Я бою… – Юноша осекается на полуслове.
Его оговорка забавляет молодую графиню, и она громко смеется. Назло Бернардо отпускает руки и запрокидывает голову, наслаждаясь прохладным вечерним ветром.
– Трусишка, – почти нежно шепчет она. Смотрит на парня красивыми раскосыми глазами…
Порыв ветра. Джульетта взмахивает руками, лицо искривляется в гримасе страха. Девушка беззвучно хватается пальцами за воздух, но поздно. Ее тело уже накренилось назад. Губы раскрываются в кратком, но пронзительном крике.
– Джульетта!
Возглас Бернардо звенит в ушах Ники. Юноша прыгает к графине и тянет руку, но раздается треск ткани. Последнее, что Ника видит – свесившегося в пустоту Бернардо и кусок белоснежного атласа в стиснутом кулаке.
* * *
Солнце въедается в закрытые веки, находит лазейку.
Ника морщится и приподнимается на локтях, затуманенным взглядом осматривая знакомую ванную. На веревке заброшенно висят фотографии, в угол отлетел снимок Стефано, из‑за которого она потеряла сознание. Кажется.
Ника встает и потягивает затекшую спину. Неужели она пролежала здесь всю ночь? Так и заболеть недолго. Ника поднимает фотографию, но она не изменилась. Камин застыл в пламени, а то, что случилось вчера вечером, не более чем сон. Сон, который растянулся на целую ночь и был столь реальным, что Ника до сих пор ощущает, как колотится сердце и холодеют пальцы.
Кладет снимок на стол и закрывает слив в раковине. Включает воду и, едва дождавшись, когда она наполнится до середины, засовывает голову под ледяную струю. Лицо утопает в прохладной воде, остывает. Но сон не тускнеет. Наоборот, его детали вырисовываются еще ярче, словно стоит открыть соседнюю дверь, и Ника снова увидит Джульетту и Бернардо.
Ника выныривает из импровизированной ванны и выключает воду. Капли скатываются по щекам, замирают в нерешительности на подбородке. В зеркале мутно‑зеленые глаза становятся еще зеленее, а светлые волосы темнеют от воды. Ника хватает махровое полотенце и выходит из ванной, на ходу вытирая лицо. В голове продолжают крутиться имена: Джульетта, Бернардо.
Сон, похожий на явь.
– Нужны доказательства… – бормочет Ника.
Она должна найти доказательства того, что это сон. Иначе сойдет с ума.
Ника швыряет мокрое полотенце на кровать и быстро спускается по винтовой лестнице. Дыхание перехватывает от бега. Спустя минуту Ника оказывается в той самой комнате, где во сне разыгралась драма. Здесь все так же, как и при встрече со Стефано. Два кресла, палас, никакого дивана. А балкон… Ника облегченно выдыхает. Балкона нет. Вместо него окно, то самое, которое она запомнила.
Тихий смех срывается с губ, и Ника облегченно подходит к нему. Касается пальцами кружевного тюля, щурится от раннего солнца, которое, несмотря на туманную дымку, больно ранит взгляд. И сердце ухает вниз.
Ника рывком отбрасывает тюль и прилипает лицом к стеклу. От горячего дыхания на нем остаются запотевшие пятна. За окном балкон. Тот самый балкон из кошмарного сна. И вид открывается на город. Современный город, а не крохотную деревушку на пустынном берегу моря. Словно воочию Ника вновь видит Бернардо, склонившегося через каменный парапет. А ветер неистово треплет в его руке клок воздушного платья Джульетты.
Это не сон. Ника не могла придумать балкон, о существовании которого не знала. Не могла…
– Ника! Вы так рано встали сегодня.
Сердце чуть не выскакивает из груди, когда Ника слышит бархатный голос Паолы. Она резко разворачивается и прижимается спиной к холодному окну. Растерянно приглаживает мокрые волосы, нащупывает растрепанный пучок. Смущенно тянет вниз рукав просторной мужской рубахи.
Паола с хитринкой осматривает ее необычный вид. Конечно, по сравнению с элегантным брючным костюмом графини кораллового цвета, наряд Ники кажется более чем неординарным.
– Это рубашка отца, я часто надеваю ее, когда занимаюсь печатью фотографий, – смущенно бормочет Ника.
Она сама не понимает, зачем объясняет женщине.
– Как мило. – Паола сияет улыбкой.
Она подходит ближе и выглядывает в окно, прикрывая глаза тонкой кистью с длинным французским маникюром.
Ника глядит на круглые электронные часы, которые висят над потухшим камином и совершенно не вписываются в антураж. Еще нет даже восьми утра.
– Скажите, – она снова поворачивается, – почему на этот балкон не выйти?
– Вы встали так рано ради этого? – смеется Паола, но постепенно ее взгляд тускнеет.
Она задумчиво дергает себя за черный локон, и Ника отмечает удивительное сходство с Джульеттой. Юная графиня выглядела бы так же в возрасте Паолы.
– Это одна из мрачных историй нашей семьи, – продолжает женщина. – Кажется, в начале восемнадцатого века граф Карлини замуровал балкон, после того, как здесь убили его дочь, Джульетту.
Слова Паолы похожи на ушат грязной воды.
Ника старается дышать медленно, но голова кружится, а сон становится реальнее жизни.
– Убили?
– Да. – Паола пожимает плечами. – Если не ошибаюсь, слуга был влюблен в красавицу графиню и не смог вынести того, что она не будет ему принадлежать. «Ревность – чудовище, само себя и зачинающее, и рождающее…» – с грустью цитирует Шекспира женщина. – Забыла имя того слуги…
– Бернардо, – невольно шепчет Ника, вспоминая нескладного юношу с
