История зимы, что окрасила снег алым - Марина Лаврук
Майя поздравила Мудзана и Луну, пожелала здоровья их детям и долгих лет совместной жизни им самим. Мудзан приготовился получить ледяной взгляд от жены, но его не последовало. Луна лишь с мягкой улыбкой, словно сокровище, рассматривала сына.
В голове Мудзана метались противоречивые мысли: перед ним сидела та самая Луна, по которой он так скучал, но почему она не может хоть раз посмотреть таким взглядом на своего ребенка? Почему даже малейшее его прикосновение вызывает у нее приступ паники? Все это порождало в сердце главы безумную тяжесть и скорбь за собственного сына, которому никогда не ощутить тепло маминых рук и не услышать похвалы или ласкового слова. Что уж там, Луна даже не ругала Акио, а просто игнорировала, словно его не существовало. А когда речь заходила о нем, предпочитала называть его вторым сыном, будто само его имя вызывало у нее отвращение.
Мудзан вырос без матери и, как никто, понимал, как важно иметь этот островок нежности в своей жизни. Поэтому картина перед его глазами поднимала внутри волну благодарности, что его младший ребенок не узнает, что такое быть ненужным. Но в то же время он испытывал бесконечную злость, что один из его сыновей готов из кожи вон вылезти, лишь бы мама бросила хоть мимолетный взгляд в его сторону.
Император с ласковой улыбкой смотрел на женщин, любовавшихся ребенком. Макото оставалась единственной безразличной ко всему происходящему и просто отошла в сторону, рассматривая стопки книг, аккуратно разложенные у окон.
– Поздравляю, ты настоящий богач, Мудзан. Как назвали этого воина? – Адъян приблизился к младенцу.
– К слову, – поспешила вставить Луна, – мы ведь так и не дали ему имя. – И перевела полный ласки взгляд на Мудзана.
Его словно ударило молнией – он уже и забыл, что взгляд жены когда-то был таким. Выяснять, что произошло с ней, сейчас было не время и не место, поэтому, собрав все самообладание, он выдавил, обращаясь к императору:
– Если позволишь, мы бы хотели, чтобы ты дал имя ребенку. Это честь для нашего дома.
Учитывая характер императора, другой реакции, кроме как безумного восторга, ждать не приходилось. Как долго он обнимал Мудзана, до хруста ребер, и говорить не стоит, пострадали и старшие дети, попавшие под волну любви, и даже Шора.
Долго, очень долго собираясь с мыслями, потирая подбородок и глядя на младенца, думал император.
– Он выглядит умным человеком, наверное, из него выйдет отличный писатель, он будет восхвалять наши с тобой подвиги для будущих поколений и славить великих воинов и заклинателей.
– А почему ты не думаешь, что он станет великим заклинателем? – немного расстроенным голосом уточнил Мудзан.
– Посмотри, его взгляд уже говорит о многом. Этот паренек явно устал, наверное, в прошлой жизни ему хорошенько досталось.
– Возможно, вы правы, господин. Писателям хотя бы ничего не угрожает, я буду даже рада, если мой сын пойдет по стопам моего отца, – согласилась Луна, не отрывая взгляда от мужа.
– Очень спорное утверждение, порой правда стоит гораздо больше любых побед. Ценой часто является сама жизнь, а мне бы не хотелось, чтобы мальчишка писал какую-либо несуразность, – продолжая с задумчивым видом потирать подбородок, рассуждал Адъян.
– Ребенок еще даже на ноги не встал, а ты уже пытаешься ему судьбу расписать? Ты же не из клана Тиба, чтобы подобным заниматься, отнесись к этому хоть немного серьезнее, – скучающим тоном протянула Макото, взглянув на мужа.
Лицо императора переменилось, стало ясно – в его голову пришла идея. И явно не самая лучшая.
– Макото, – четко произнес император.
– Да? – все так же скучающе отозвалась его супруга.
– Нет-нет, – отмахнувшись, император повернулся к названому брату и повторил: – Давай назовем его Макото.
Казалось, весь мир уставился на Адъяна. Даже Майя словно поняла его слова, потому что выглядела не менее озадаченно, чем все остальные. Однако император, довольный своей идей, повернулся к первой жене и, потирая нос, пояснил:
– Он так же красив, как и ты, когда проснешься, а еще у него такое же скучающее лицо. Мальчик вырастет лекарем, как ты, и найдет себе красавицу жену, как я.
В глазах Макото отчетливо читался вопрос: «Ты идиот?», но вслух она проговорила лишь:
– Спасибо. Наши судьбы с этим ребенком будут переплетены, и я уверена, он станет таким же счастливым. – Поклонившись родителям мальчика, Макото отвернулась к окну и продолжила скучающе смотреть на дождь.
Сказанного не вернуть, а отказ поставил бы под сомнение решение императора, поэтому Луна и Мудзан молча взглянули друг на друга, слегка кивнули и поприветствовали нового члена семьи – Макото Маруяма.
На этом «церемония» закончилась, и все продолжили общение. Спустя несколько часов старшие дети разошлись по комнатам, беседа глав семейств переросла во что-то слабо разборчивое, а женщины устали и направились за детьми, чтобы приготовить тех ко сну и наконец отдохнуть.
Открыв дверь в комнату, где играли дети, Луна и Макото остолбенели. Иошихиро висел под потолком, привязанный к веревке, за которую внизу его кое-как удерживал Акио, а Масаши, судя по оскалу и странной походке, изображал злого демона. Няня была зажата в углу комнаты всей мебелью, мешавшейся мальчишкам, и умоляла детей прекратить, но им явно было не до нее.
Увидев мать, Иошихиро и Акио так испугались, что в это же мгновение веревка, которая держала старшего брата, выскользнула из рук младшего, и Иошихиро полетел вниз.
Ни Макото, ни Луна не успели среагировать, как вдруг между ними протиснулась Майя. Быстро подскочив на середину комнаты, она поймала Иошихиро в свои хрупкие руки. Мальчик не пострадал, а вот самой спасительнице все же досталось – налетев, Иошихиро случайно ударил Майю локтем в нос так, что побежала кровь. Но она стояла и улыбалась маленькому сорванцу, который даже не успел осознать случившееся.
Акио замер в углу комнаты и ждал, что сейчас его начнут ругать, и даже не обращал внимания на горевшие ладошки, которые обожгла веревка, предательски выскользнувшая из рук. Луна даже не посмотрела на него, взяла на руки Иошихиро и вышла. Макото тоже забрала сына и вышла следом.
Майя с все еще капавшей из носа кровью подошла к Акио и нежно погладила по голове. Она что-то сказала, только он ничего не понял, но от этого внимания в его душе расцвели самые настоящие цветы. Такая красивая, такая светлая и пытается его утешить. Однако на самом деле Майя пыталась узнать, где ее дочь, и судорожно смотрела по сторонам, ища ребенка.
– Мира? Мира? – повторяла Майя, помогая няне выбраться из плена мебели. Та осторожно взяла госпожу за
