Янтарь и Лазурит - Чайный Лис
— Не хочу, только ты можешь лечить меня.
Эти слова сами слетели с языка, она даже обдумать их не успела. Кохаку не хотела терять время на каких-то лекарей, а собиралась сразу отправиться на Чигусу и разобраться с этим Шэньюанем. Раны как-нибудь сами в дороге затянутся, всё равно путь предстоял не близкий.
А вот Рури, кажется, воспринял её серьёзно. Глубокие лазурные глаза, напоминавшие два горных озера, внимательно смотрели на неё, их обладатель по-прежнему выглядел смущённым, но теперь в его взгляде мелькала буря эмоций: начиная от недоверия и заканчивая восторженностью. Возможно, Кохаку намудрила и не так поняла эти чувства, но увидела она именно их и сама смущённо отвернулась.
— Тогда я поспешил с поясом, — пробормотал Рури себе под нос.
Он тоже посмотрел в сторону, но вдруг опомнился и надел носки на голые ноги нуны. Она машинально протягивала их, как только его тёплые пальцы касались её замёрзшей стопы. Кохаку опомниться не успела, как уже оказалась в невысоких сапогах.
Рури сидел с неуверенно протянутыми руками и ничего больше не делал. Кохаку чуть наклонила голову на бок и с улыбкой сказала:
— Спасибо.
Он вздрогнул и взглянул в её глаза, сглотнул. Руками неуверенно, но аккуратно потянул ленту и развязал, вновь оголил её живот. Теперь Рури выглядел сосредоточенным, а не смущённым, он внимательно осмотрел глубокие раны и осторожно прикоснулся пальцами к её коже, отчего Кохаку нахмурилась. Шевелиться было больнее, но любое касание тоже приносило неприятное покалывание.
Рури достал из рукава талисман и приложил к её животу, символы вспыхнули светло-голубым свечением и выпустили холод похуже морозного ветра. Кожу Кохаку покрыли мурашки, но вместе с ними стихла боль.
— Всё? Ты вылечил меня?
— Не шевелись, — серьёзно ответил Рури.
От его рук исходило тепло. Кохаку ощущала себя, будто сбежала из дворца в холодный зимний день, нагулялась, замёрзла и заглянула к Джинхёну за горячим чаем. Как этот волшебный напиток согревал её в тот момент, так и сейчас происходило с руками Рури. Из-под его пальцев пробивалось слабое бледно-жёлтое свечение, на которое Кохаку сначала не обратила внимания, а теперь начала поглядывать — всё равно сидеть без дела скучно.
Его запястье больше не обвивали чётки, которые, должно быть, остались в горах Сонгусыля вместе с его одеждой. Кохаку прикусила губу, гадая, насколько важными они являлись для монаха. Из головы не выходил диалог Рури и Ю Сынвона по дороге в Анджу, где первый рассказывал, что сам высек свои чётки из дерева.
— Я не смогу затянуть раны полностью, — с серьёзным видом проговорил Рури, — только облегчу боль и ускорю исцеление, но после этого нуне надо будет много отдыхать.
— Ты закончил? — нетерпеливо уточнила она, готовая подскочить и отправиться в путь в любой момент. — Ничего, в дороге отдохну.
Рури встревоженно и недоумевающе посмотрел на неё.
— Нуна, тебе надо отдохнуть! Ещё не закончил.
Он закрыл глаза и на протяжении долгого времени сосредоточенно сидел, держа руки над её ранами. Кохаку ничего не говорила, а наблюдала: через некоторое время его пальцы начали дрожать, а на лбу выступили капельки пота. Щёки Рури покраснели, а дыхание стало тяжёлым. Кохаку постаралась не шевелиться. Он много старался ради неё: не хотелось бы, чтобы его усилия оказались напрасными.
Она не знала, сколько они так просидели, но не сомневалась, что уже несколько палочек для благовоний успели бы сгореть*.
* Палочка благовоний — примерно 30 минут; время, за которое сгорает палочка благовоний.
В какой-то момент руки Рури бессильно упали к нему на колени, а он сам чуть отодвинулся назад, вздохнул и вытер пот со лба. Кохаку не спешила убегать, а обеспокоенно смотрела на него. Рури молчал и пытался отдышаться, затем чуть отодвинулся и опёрся спиной о стену дома.
— Ты в порядке? — поинтересовалась она, не сдвигаясь с места.
Он приподнял голову и посмотрел на неё. Казалось, лазурные глаза заглянули в глубины её души.
— Нуна… — произнёс он и замолчал. Кохаку решила не перебивать, а дала ему договорить.
Он выглядел так, будто пожалел о том, что вообще открыл рот. Как часто делала она сама, Рури прикусил нижнюю губу, свёл брови и всё-таки вновь заговорил:
— Нуна, как тебя зовут?
Кохаку удивлённо смотрела на него. Неужели всё это время он хотел узнать её имя, но не решался спросить? Её грудь — или это живот? — вдруг наполнило теплом, от приятного тянущего чувства всё внутри сжалось, а к щекам прилил жар. Неужели это раны вызывали такое чувство? Или талисманы Рури?
Она поднесла ладони к щекам и накрыла их, смущённо отвернулась в сторону и похлопала себя пару раз. Затем вновь взглянула в глубокие лазурные глаза и улыбнулась.
— Кохаку!
Остальные обращались к ней как к принцессе Юнхе, но это была лишь маска, что Кохаку приходилось носить в Сонгусыле, чтобы выжить. Сама она просила называть себя нуной и совсем не подумала, что Рури захотел бы узнать её настоящее имя. А может, в душе надеялась, что он вспомнит сам.
Ясные лазурные глаза блестели в лучах яркого дневного солнца
— Красивое имя, Кохаку, — совсем тихо проговорил он, но благодаря острому лисьему слуху Кохаку расслышала его слова. Она неосознанно вильнула хвостом, не отводя взгляда от Рури.
Его щёки покраснели, но он всё равно тоже продолжал смотреть на неё.
Кохаку смущённо приподняла голову и воскликнула:
— Спасибо!
Затем потянулась за фуринами, что лежали поблизости на траве, с заботой оглядела их и прижала к своей оголённой груди, выглядывающей из-под ткани незавязанного тёмно-синего халата. Чтобы скрыть смущение, она поспешила сменить тему:
— Я собираюсь отправиться на Чигусу.
— Нуна!
— Ты со мной?
— Нуна, раны разойдутся… — в голосе Рури звучала неподдельная тревога, перемешанная с заботой, что смущало ещё сильнее.
— Я отправляюсь сегодня, с тобой или без тебя, — на полном серьёзе заявила она.
На миг в его глазах отразилась боль, которая быстро сменилась решимостью:
— Я с тобой, ну… Кохаку. — Его лицо озарила улыбка, а в груди Кохаку как будто мир перевернулся. Она редко замечала у Рури такое выражение во взрослом возрасте, как и в принципе не помнила, чтобы он смеялся после их первой встречи в Сонгусыле. В этом плане он сильно отличался от Ю Сынвона — даже в моменты отчаяния тот улыбался и никогда не сдавался, улыбка как будто никогда не сходила с его лица.
Кохаку встряхнула головой. И почему только вспомнила генерала?
Она вскочила на ноги, как бока резко закололо. Кохаку упёрлась рукой в шероховатую стену и решила
