Тление - Лорел Гамильтон
Ричард обернулся вокруг, и меня окутало запахом волка. Это должно было призвать мою собственную волчицу и замедлить гиену, но этого не произошло. Вместо этого гиена ускорилась — ее неравномерный бег с перекатами казался почти нелепым, но она двигалась очень быстро.
Внезапно у моих ног, стоя на коленях, оказался Натэниэл. Он прижал свою обнаженную руку к моему лицу, но запах леопарда был запахом еды для гиены, либо же запахом вора, крадущего твою добычу — так или иначе, это лишь ускорило бег гиены к поверхности моего тела. Каждый раз, когда кто-то из моих зверей подбирался туда, мое тело реагировало так же, как это было, когда львица прокатилась во мне, ударившись в Нечестивца, но сегодня ночью что-то изменилось. Моя гиена будто бы знала что-то, чего не знаю я. Она бежала ко мне, и из ее пасти рвалось это высокое, возбужденное хихиканье, тараторящий крик, от которого у тебя волосы на затылке встанут дыбом, если ты услышишь его в темноте, черт, да даже на свету.
И тут я почувствовала, как приближается что-то еще более крупное. Гиена оглянулась и позади нее, как огромная фура, которую ты не успеваешь заметить на хайвее, подавляя размером перед тем, как сокрушить тебя, выросла львица. Гиена взвизгнула, когда львица схватила ее за заднюю лапу и, раскрутив, отшвырнула так, словно это не был один из сильнейших хищников в мировой пищевой цепочке. Если вы думаете, что гиены — падальщики, то вы смотрите слишком много мультиков. Я заорала так, словно это меня за ногу схватили, и ожидала увидеть кровь, как если бы меня реально укусили.
Нечестивец вновь оказался рядом со мной — он не пытался пригвоздить меня к сиденью, а просто держал меня за руку. Они с Натэниэлом и Ричардом обменялись взглядами. Это был не очень хороший взгляд. Мне удалось выдавить:
— Львица идет, — я почти охрипла от криков.
— Знаю, ma petite, знаю, — Жан-Клод стоял на коленях на сиденье впереди нас и тянулся ко мне. Я потянулась в ответ, и когда наши пальцы соприкоснулись, моя львица замедлилась. Не остановилась полностью, но она уже не гнала во весь опор. Она перешла на рысцу, как будто не была уверена в том, что ее ожидает на том конце меня. Ее уверенность в победе исчезла под прикосновением руки моего любовника — нет, моего мастера. У меня тут с собой было аж три любовника, но только Жан-Клод остановил неизбежное.
Я даже не поняла, что внедорожник остановился, пока Джейк не открыл дверь со своей стороны и не передвинул сиденье вперед, чтобы Натэниэл мог выбраться наружу. Жан-Клод держал меня за руку, и одного этого прикосновения было достаточно, чтобы львица перешла на шаг. Нечестивец взял меня на руки и поднес ближе к Жан-Клоду, а Ричард тем временем вылез из машины. Дверной проем заполнили плечи Никки — он там почти не помещался. Его мускулы поблескивали в широком вырезе майки, простираясь от шеи к плечам, и в этом было больше заигрывания, нежели одежды. Я увидела над собой его короткую блондинистую шевелюру и единственный голубой глаз. Там, где на месте другого глаза у него остались шрамы, сегодня была повязка.
Он с улыбкой взял меня на руки и зарычал. Этот звук пробежал по мне так, словно моя спина была камертоном, и Никки нашел нужную ноту. Я вздрогнула. Он наклонился и обнюхал мое лицо, и следующий рык прозвучал ниже, почти угрожающе.
— Я чую не львицу, — произнес он тем голосом, в котором было больше рычания, нежели человеческой речи.
— Ты — мой Рекс, — надорванным голосом ответила я.
Он подарил мне диковатый оскал.
— Даже не сомневайся, так и есть.
Это вызвало у меня улыбку, но огромный лев внутри меня все еще поднимался по тропинке. Никки был прав: то была не моя львица, хотя должна была быть она. Во мне не должно находиться льва-самца, потому что я не самец, но он был — с огромной темной гривой, почти черным кольцом окружавшей его насыщенно-золотистую морду. Из-за контраста контур походил на ободок валентинки — весь такой из темного кружева и бархата. Я подумала про себя: «Что за странная ассоциация?», и тут же почуяла свою львицу позади него. Это она про него так думала. Она уже как-то дала мне понять, что хочет самца, но никогда не делала этого насильно, с такой болью.
— Проклятье, — выругалась я. — Да ищу я льва своего зова, хватит вытворять эту хрень.
Самец сел, и львица подошла к нему, чтобы потереться об него, словно хотела оставить на нем свою метку.
— Я чувствую ваших львов, ma petite, Никки. Чувствую их так же, как могу чувствовать волков.
Мы уставились на него.
— Волки — звери твоего зова, а львы — нет, — сказала я.
— Я в курсе, ma petite, — он сжал мою руку, а затем потянулся к Никки, слегка колеблясь, поигрывая своими длинными тонкими пальцами по контуру ауры Никки. Мои львы посмотрел вверх, и львица понюхала воздух, словно тот факт, что Жан-Клод почти прикоснулся к Никки, что-то изменил.
Никки потерся щекой об мои волосы.
— А так намного веселее, — заметил он голосом, который уже опустился от тестостерона.
— Что изменилось, mon lionne (мой лев — прим. переводчика)?
Я прислонилась лицом к лицу Никки, и что-то напряженное и злое внутри меня расслабилось, утекло куда-то. Господи, было так приятно находиться рядом с ним.
Лев-самец внутри меня исчез, а львица перекатилась на бок, лежа на тропинке, и уставилась на меня своими янтарными глазами. Выражение этих глаз полностью изменилось. Она перекатилась снова, демонстрируя свой снежно-белый живот, как кошка, которая
