Замуж за 69 дней - Юлия Шеверина
Бабушка уже не скрываясь берет со стола бокал и не глядя льет туда из успокоительного флакона.
– Я первой легла в саркофаг. Тогда я только вышла замуж за султана. Мне нужен был мальчик, сильный маг, который станет наследником. Но у меня рождались только девочки. Мой артефактор тогда разобрался с записями, которые были с саркофагом. Мы запустили контур, вызвали демона.
– Вы вызвали бессмертного?! – Луиза вскакивает со стула, – Как?
– Саркофаг хранит память о первом, кого изменил. Этот призвал нам маленького демона с лицом ребенка. Ужасного, но хитрого. Мы договорились. Он помог Лео запустить линии верно. Даже дал каплю своей крови. Все получилось, я родила сильного мальчика.
Луиза и Зинаида переглядываются.
– Госпожа Османиди, то есть, саркофаг вы использовали не для трансформации себя, а для изменения полей и нитей?
Бабушка кивает.
– Демон сказал, что изменятся нити, которых мы не можем видеть. Он исправил будущее.
– Что он взял взамен? – холодно спросила Луиза.
– Кровь моего артефактора. А когда все закончилось и я вышла из саркофага, демон сказал, что… есть и вторая часть платы. Что саркофаг потратил чары, которые нужно вернуть. Если этого не сделать, то он вернет все вспять.
– Вывернет время и у вас родится девочка? – Луиза округляет глаза.
– Да.
– Сколько же чар вы должны ему?
– Я не знаю,– бабушка опускает взгляд,– демон сказал, что два-три поколения Османиди должны будут возвращать этот долг. Но он говорил, что это будет происходить постепенно, что мы этого не заметим. А тут…
– Кто-то воспользовался саркофагом и нарушил его работу, – качает головой Зинаида,– и Флорина падает без сил.
– А Даря? – восклицаю я. – Почему она?!
– Дарина? Её родители тоже обращались к саркофагу, – с грустной улыбкой отвечает бабушка, – мать Дарины – моя троюродная сестра. Они с мужем хотели ребенка и я подсказала ей способ.
– Бабушка, скажи, как можно спасти Фло?
Ставлю зеркальце в ноги Флорине, складываю руки в умоляющем жесте.
– Я не знаю, – шепчет она и касается пальцем костяной пуговки на вороте ночной сорочки, – разве только через маяк…
– Такая пуговка, как у тебя… нашита на одежду Фло, и я видела такую на платье Дарины.
«И еще такую отдал Роме его отец!»
– Пуговица – маяк для саркофага? – в глазах Зинаиды зажигается интерес.
– Да… когда демон прибыл к нам первый раз, он был в курточке. Уходя, сорвал костяные пуговки и бросил в саркофаг. Сказал, все Османиди… то есть, мои потомки… Что мы должны носить эти пуговицы, пока наш долг не будет выплачен. Иначе – смерть всего рода. Много лет мой Сулейман и Фарида, мать Флорины и Кары, носили их. А потом и Флорина. Это было незаметно. Энергия уходила медленно, успевала восполняться. Я даже думала, что демон меня обманул.
Глава 65. Белые слезы на моих щеках
– Бессмертный… – шепчет Луиза, – удивлена, что он вообще заговорил с вами. Пошел на сделку. Зачем ему это?
– Саркофаг… для его подпитки, – вздыхает бабушка, – я узнала об этом позже. Много позже. Мой сын не знал, что носит на себе. И что носит его беременная жена. Фарида была слабой ведьмой и начала таять. Сулейман нашел причину. Заставил отослать саркофаг подальше, пуговицы снял. Фарида была на восьмом месяце.
Вздрагиваю и вскрикиваю от ужаса. Бабушка не единожды рассказывала, как прислуга и лекари плясали вокруг нас в детстве. Боролись за жизнь двух недоношенных младенцев.
– Да, Кара, – бабушка ловит мой взгляд, – в тот день мы повздорили, но я уняла гордость и пошла к твоему отцу. Хотела примириться, хоть мы и наговорили сгоряча. Они долго не открывали. Евнухи выбили дверь, но было поздно. Твои родители были полностью лишены аур.
– Мертвы… – шепчу сквозь слезы.
– Вас, девочек, удалось спасти.
Луиза скептически качает головой.
– Как вы узнали о маяках? – мой расстроенный вид её ничуть не трогает, беловолосая холодна и собрана, в её голосе ни нотки эмоций, – бессмертный никогда бы не рассказал ведьме о работе саркофага. Это…
– Слишком много чести для ведьмы? Ты права, Лу, – отвечает бабушка с легкой усмешкой, – Для меня пуговицы были кусочками кости, не больше. Я обратилась за помощью к своему другу. Он – знаток артефактов. Смог разобраться в природе пуговицы. Хоть немного…
– Что за друг? – деловито уточняет Зинаида, – может знать что-то еще?
– Увы, – бабушка прикладывает к влажным глазам шелковый платочек, – он мертв, княгиня.
– Жаль, – бросает Зинаида, хотя в её голосе не слышно и толики жалости, – А когда вам стало… – ведьма бросает взгляд в бледное бабушкино лицо и продолжает чуть мягче, – когда вы почувствовали некоторое недомогание?
– В тот самый день, княгиня. В тот самый день. Когда произошло это ужасное нападение на дворец. И второй раз…
– В момент второго нападения, – кивает министерская.
Тогда же и девочки попали в лазарет.
– Эту пуговицу носил мой сын, – бабушка теребит пальцем воротник, – после… когда он умер, связь была разорвана. Пока я не надела её. Хотела расплатиться частью своих сил. Чтобы долг уходил быстрее…
– Бабушка, ты указала саркофагу на себя?!
– Конечно. Хотела, чтобы вам было меньше отдавать. Сперва думала, что маяк меня не примет, но… получилось. И все время я даже не замечала его действие. Брал понемногу. Но сейчас саркофаг ведет себя, будто договор был нарушен. Как… тогда, с Сулейманом.
Плечи бабушки опускаются. Зинаида делает защитный знак – сказанное здесь не будет вынесено на обсуждение, «строго между нами». Подкрепляет его плотными нитями чар.
– Кто-то использовал саркофаг, госпожа Османиди, – говорит черноволосая, – использовал незаконно и бесчестно. Он потревожил сложный артефакт, нарушил его работу и сейчас… он пытается восстановиться. За счет носителей маяка. Всплеск силы почти полностью разрушил ауру Флорины, Дарина лучше, но…
– Нет, – бабушка взмахивает головой, – оно проходит, я чувствую. Напор оседает… – она хрипловато смеется, – видели бы вы меня в первый день. Я не могла встать.
Как и Фло. И Дарина. Вот только бабушка уже может ходить.
– Ваш уровень сложно выжечь, – мрачно говорит ректор, – но по итогу последней диагностики, если так пойдет дальше, через пару дней студентка Османиди… в нашем Университете останется одна.
Вижу, как на ресницах бабушки блестят капли. Она понимает… она все это знала еще до звонка. И она ничего не может сделать. Мои кулаки сами собой сжимаются от злости и бессилия.
– Ну можно же что-то сделать? – с надеждой оборачиваюсь на ректора, на Зинаиду, – если оставить их
