Янтарь и Лазурит - Чайный Лис
Крик разнёсся по всей площади, на несколько мгновений повисла тишина: люди перестали разговаривать, даже птицы умолкли и не пели, после чего раздались первые перешёптывания и вновь поднялся типичный для подобных мест гул. Юноша обернулся, его лазурные глаза встретились с яростным взглядом Кохаку, которая, казалось, сейчас вспыхнет на месте, как загорается сухая веточка даже от небольшой искры.
— Дева, — замялся он, — вы меня с кем-то путаете.
Слегка заострённые уши отличались от воспоминаний из детства: она помнила более вытянутые и длинные, но это ничуть не смутило её. Ей тоже было что скрывать.
Кохаку изогнула свои брови от удивления и ахнула:
— О нет, Рури, тебя я не забуду никогда.
— Я впервые в Сонгусыле, — немногословно ответил он и нахмурился, посматривая на людей. А затем прикусил нижнюю губу.
Он так делал с глубокого детства, и эту привычку Кохаку переняла у него.
Такие родные лазурные глаза, наполненные искренним непониманием, смотрели на неё, но вскоре переключились на другое.
Их уже окружила толпа зевак, которая с интересом наблюдала за развитием событий. Кохаку проследила за взглядом Рури, устремлённым к шумевшей толпе, и вздохнула: не хватало ещё привлекать лишнее внимание, мало ли её узнают и поймают.
Она жила по принципу «действуй, а потом разбирайся с последствиями», поэтому резко схватила юношу за руку и потащила прочь от выпечки.
— Куда… Ты!
По интонации она слышала, как Рури растерялся, и не смогла сдержать улыбки. Не то чтобы Кохаку питала к нему настоящую злобу или неприязнь — много времени уже утекло, да и Рури тогда был ребёнком, как и она сама. Однако все эти годы Кохаку верила, что её друг погиб, и теперь в один миг испытала целую бурю эмоций и не понимала, как вести себя дальше.
— Молчи и иди, — усмехнулась она, пытаясь оставаться невозмутимой, — если не хочешь привлечь ещё больше внимания.
Краем глаза она видела, что на лице юноши промелькнуло недовольство, но он промолчал и не стал сопротивляться.
Кохаку решила, что логичнее всего сейчас заглянуть в лавку Джинхёна, куда изначально и направлялась, узнать новости и попросить другую одежду. Если до него ещё не дошли слухи, то всегда можно вернуться на торговую площадь, а если Джинхён и сам всё знает, то ей же проще.
Лавка свитков и чернил находилась в менее оживлённом месте, вход украшала табличка с нарисованными крест-накрест кистями, напоминающими два пересекающихся меча. Внутри находились как трактаты великих мудрецов, так и пустые свитки, которые хранились в специальных бамбуковых горшках. В нос сразу ударил запах сильных благовоний, что отпугивали надоедливых и прожорливых насекомых и помогали поддерживать содержимое лавки в целости и сохранности; Кохаку часто здесь бывала и уже привыкла, а вот Рури с его более чутким с детства нюхом нахмурился и остановился на пороге.
Кохаку насмешливо посмотрела на него и затем крикнула:
— Джинхён-а!
Скорее всего, её друг находился в подвале, где обычно создавал свои эротические романы. Она потащила Рури за собой и только потом отпустила его руку, а также сняла капюшон, чуть не задев металлический колокольчик фурин* висящий у прилавка. Она помнила их из детства и рассказывала об этом Джинхёну, поэтому друг попросил ремесленника изготовить один для неё, но она побоялась оставлять такой у себя. Он не расстроился, а настоял, чтобы Кохаку сама разрисовала лист крепившейся к колокольчику бумаги, что она и сделала, неумело изобразив лису, дракона и цветы. И тогда Джинхён повесил фурин у себя в лавке, дописав: «Здесь рождаются истории». Перед этими словами Кохаку добавила три аккуратных иероглифа «筆墨紙»** которые прекрасно помнила с детства — они как раз отражали суть этого места.
* Фурин (яп. 風鈴) — колокольчик из металла или стекла с прикреплённым к нему листом бумаги.
** Хицубокуши (яп. 筆墨紙) — перо, чернила, бумага
Почти сразу внизу послышался шум, люк у прилавка отодвинулся, оттуда показалась голова. Волосы юноши, должно быть, изначально были аккуратно заколоты в пучок на затылке, но уже растрепались и прядями торчали, хотя бы мангон* удержался на лбу.
* Мангон (кор. 망건) — повязка на голову, часть причёски «санту».
— При… — начал было он, но Кохаку в ужасе расширила глаза и так яростно посмотрела на него, будто сейчас вцепится в глотку, что он захлопнул рот и икнул. — Вы ч-что-то ищете?
Из подвала поднялся младший брат Джинхёна, о чём он сам уже жалел — плаксивый голос выдавал его.
— Джинги-я, — улыбнулась Кохаку как ни в чём не бывало. — Джинхён здесь?
Перепуганный юноша сглотнул и сложил перед собой дрожащие руки:
— Д-да, хён* внизу.
* Хён (кор. 형) — обращение младшего брата к старшему, необязательно кровному родственнику.
Кохаку и шага сделать не успела, как вслед за Джинги показалась голова Джинхёна. Весь перепачканный в чернилах, даже лицо умудрился измазать, зато в отличие от Джинги его волосы были заплетены в аккуратный санту*.
* Санту (кор. 상투) — пучок с головной повязкой мангон (кор. 망건), носили знатные мужчины.
— Нуним*! — Радостная улыбка озарила лицо Джинхёна, хоть кто-то радовался встрече с Кохаку.
* Нуна (кор. 누나) — обращение младшего брата к старшей сестре. Нуним (кор. 누님) — более вежливая версия слово «нуна».
Он отодвинул Джинги в сторону и подошёл к ней, держа в руках несколько бамбуковых свитков.
— Читателям так понравился человек-дракон на заднем плане, что я решил нарисовать следующую историю про него, — с гордостью заявил он и самодовольно задрал подбородок. — Вот, посмотри.
Кохаку знала много старых легенд и помнила разных существ, о которых часто рассказывала Джинхёну. Он вдохновлялся ими и, несмотря на жанр романа, всё равно включал их в сюжет. На удивление, людям это нравилось, хотя лисам они давно перестали поклоняться. Даже говорить о «бывших божествах» было не принято.
Совершенно позабыв о цели своего визита, Кохаку взяла свитки, уселась на прилавок и принялась рассматривать иллюстрации о том, как сбежавшая от родителей человеческая девушка соблазняла дракона, который оказался не против. Тушь ещё не высохла, поэтому она держала аккуратно, чтобы случайно не смазать. У Джинхёна неплохо получилось нарисовать хвост дракона — почти как настоящий, да и сама история оказалась хорошей, Кохаку даже пришлось посильнее свести ноги — слишком сильно она погрузилась в сюжет.
Рури взглянул лишь на первый свиток, покраснел и мигом оказался у выхода из лавки.
— Стоять! — крикнула ему вдогонку Кохаку. — А то наш монстр и тебя растерзает.
— Ты знаешь про него?
— Дай мне немного времени, — усмехнулась она и вызывающе изогнула брови, затем вновь опустила взгляд, дочитывая последнюю страницу.
Кое с чем Джинхён всё же
