Солнце, уснувшее в ладонях ведьмы - Елена Анатольевна Кондрацкая
Я молчала, глядя, как мама гладит большим пальцем мою ладонь. Мама, которую я так сильно любила, по которой так сильно скучала. Вот она, так близко, но скоро, совсем скоро я снова останусь одна. Брошенная и никому не нужная, запертая в темноте пустой комнаты, за щитом своего закостенелого от горя и боли панциря. Лишившаяся друзей, с фамильяром поневоле, без любимых, без будущего. Я старалась не думать об этом, но мне, дочери изменницы и тёмной ведьмы, не найти приличной работы, не завести приличной семьи. Для меня не было места в этом мире. И мне было не под силу его изменить. А ей, я подняла глаза на маму, ей это было под силу. Ей было всё под силу. Моя жизнь не стоила ничего по сравнению с её.
– Забирай… – Пересохшие губы разлепились с трудом, пальцы сжали мамину ладонь. – Забирай моё тело.
– Нет! Нет-нет-нет! Не говори так! – Она схватила мои руки и расцеловала ладони. – Какая бы беспросветная тьма ни окутала твою жизнь, сколько бы в ней ни было боли, от которой ты жаждешь избавиться, я не могу, не имею права о ней просить. Лучше я позволю погибнуть сотне чужих детей, чем трону тебя.
– Ты сказала, что там ничего нет. – Я подняла на неё глаза, вспоминая наши разговоры и свои сны. – Помнишь, когда мы разговаривали, ты сказала, что после смерти ничего нет, ни боли, ни страха, ни сожалений. Там я буду свободна. Я стану частью Потока. И в каком-то смысле частью тебя. Если это цена за то, что ты будешь жить, то я согласна её заплатить.
Мама покачала головой, заплакала и крепко меня обняла.
– Нет, милая…
Я сжала её в ответ и заплакала.
– Я так устала, мам. Я очень устала.
– Ты всегда была слишком доброй, Кэтрин. А я всегда так сильно тебя любила. Сильнее, чем Руту.
Я вздрогнула, поражённая этим признанием, и тихонько выдохнула:
– До луны и обратно?
– До луны и обратно.
19
Я сидела, закрыв глаза, представляя, что снова маленькая, вспоминая солнечную комнату в нашем особняке, дни, когда всё было хорошо. Дни, которых больше никогда не будет. Которых меня лишили. Не знаю, сколько мы просидели, обнявшись, сколько я слушала мамин голос, напевающий тихую, до боли знакомую колыбельную.
«Лети-лети, ласточка, возвращайся домой. Веди-веди, ласточка, дитя за собой».
Но, как бы долго это ни длилось, мне было мало. И, когда мама смолкла, грудь наполнилась горьким разочарованием, на меня снова навалилась обветшалая комната академии, запах крови и боль скорого, неизбежного расставания. Мама поцеловала меня в макушку и поднялась с дивана.
– Ты куда? – Я с трудом сдержалась, чтобы не вцепиться в неё жадными пальцами.
– Надо тут кое-что закончить. – Она открыла дверь ванной и присела на корточки рядом с Эндрю – Ричардом. Меня затошнило, но я не отвела взгляда, наблюдая за тем, что происходит.
Мама вытащила из его груди нож и отложила в сторону. Накрыла рану рукой и вытянула из неё маленький светящийся шарик размером с грецкий орех. Он воспарил над её ладонью, напоминая крошечное солнышко.
Я подошла ближе, чтобы рассмотреть его получше. Свет завораживал, по коже пробежали мурашки, волоски на руках поднялись, когда я ощутила мощную энергию, заключённую в этом крошечном сгустке света. Это было похоже на движение Потока, которое ведьмы собирали, творя заклинания, но во много раз сильнее. Я чувствовала чистую, беззащитно оголённую магию, неудержимый океан энергии, притягательный и пугающий одновременно.
– Что это?
– Душа Ричарда. Единственный трюк, которому я его так и не научила. – Мама сжала шарик между пальцами, положила на язык и… проглотила. Свет прокатился по её горлу и растворился в груди. Бледные щёки окрасил нежный румянец, глаза заблестели. Мама поймала мой ошарашенный взгляд и улыбнулась. – Нельзя позволить пропасть такой драгоценности.
– Но ты говорила, что две души…
– Не могут ужиться в одном теле? Всё так, поэтому душу Ричарда я поглотила, сделав частью своей. – Я нахмурилась, и мама взяла меня за руку и зашептала: – Нельзя было позволить ему вернуться, Кэтрин. Это слишком опасно для меня. Для нас. Понимаешь?
Помедлив, я кивнула, мама снова улыбнулась, на этот раз с благодарностью.
– Хорошо. Хорошо, милая. Так, – она оглянулась, – с телом я разберусь позже. Видишь эти знаки? – Она показала на дверь, и я заметила начерченный кровью символ. Если приглядеться, такие же можно было найти на плёнке, закрывающей окно, и над камином. – Это заклинания сокрытия. Пока они тут, никто не найдёт эту комнату. Всем будет казаться, что тут ничего нет, никакой двери, никакого окна. Ричард постарался. Полная изоляция – ни магии, ни звуков, ни чувств, ни запахов. Это хорошо. Это нам на руку. Пойдём. Мой гримуар у тебя?
Значит, это был Эндрю. Вернее, дядя Ричард. Он напал на меня в душевой, гнался за мной в подвале. Он хотел убить меня, просто потому что я Блэквуд. Что ж, я угадала причину, ошиблась с исполнителем.
– Полагаю, сперва он думал, что я возродилась в тебе, – сказала мама, ведя меня по коридорам академии. Она смыла кровь и переоделась в мою одежду, чтобы не привлекать лишнего внимания. К груди мама прижимала свой гримуар. – Но, когда понял, что это не так, решил позволить тебе пожить подольше. – Она презрительно фыркнула. – Как благородно с его стороны.
Я вспомнила список с датами и бесконечными «нет». Он проверял. Всё это время держался близко, чтобы следить за мной. Даже начал встречаться с Мэй ради этого! Меня замутило от этой мысли. Как мерзко. И ещё делал вид, что заботится обо мне, пытался задвигать заумные речи о том, как мне жить.
– Мне стыдно за то, что он Блэквуд, – процедила мама. – Он должен был защищать семью, но вместо этого погубил целый ковен. Столько душ пропали зря из-за его трусости. – Она приложила ладонь к груди. – Ну хоть после смерти на что-то сгодится.
Мы пришли к кабинету профессора Ноденса. Мама осторожно заглянула внутрь и кивнула в сторону ближайшего подоконника. Пришлось подождать, пока закончится занятие и студенты вместе с профессором покинут кабинет. Как только коридор опустел, мы зашли в аудиторию. Мама сразу повела меня в подсобку, а оттуда – к закрытой двери. У неё был ключ, а у меня вопросы, но совершенно не осталось никаких сил, чтобы их задавать. А возможно, я просто не хотела знать ответов.
Мы закрыли за собой дверь и подошли к шкафу с ингредиентами. Мама пересчитала кирпичи в стене, нажала один из них, и шкаф послушно отъехал в сторону, открывая узкую лестницу, ведущую глубоко вниз.
Мама зажгла на ладони шарик света и ступила в темноту. Я последовала её примеру. Шкаф за нашими спинами вернулся на прежнее место.
– Ещё один тайный ход, – пробормотала я.
– О, этот замок полон тайн. Многие из них появились ещё до академии. Я за свою жизнь не сумела разгадать их все.
– За четыре своих учебных года ты узнала гораздо больше, чем я.
Мама пожала плечами, помолчала, а потом ответила:
– Да, наверное, ты права.
Мы спускались всё глубже и глубже, погружаясь в сырой, могильный холод. Темнота стала такой густой, что шарик света едва справлялся с её густыми щупальцами. Я почти не видела маму, которая шла впереди, только иногда мелькал её свет, казавшийся маленькой горошиной в океане мрака.
А потом
