Аромагия. Книга 2 - Анна Орлова
Минуты тянулись медленно и тягуче, как расплавленная смола. Любопытные взгляды охраны словно иголками кололи мою кожу, а ведь это было только самое начало!
Наконец из зала выглянул коротышка в форме:
– Госпожа Мирра, зайдите!
Вытерев о юбку влажные ладони, я вошла внутрь.
Зал был переполнен, заставив меня вспомнить старую сказку о теремке.
Скамьи для публики заняты газетчиками и зеваками, тут и там теснились какие-то люди в форме, подсудимые – десятка три – набились в железную клетку, словно кильки в банку. И внушительный стол для судей – хель и двух драконов.
Только Петтера держали отдельно, приковав к одной из скамей в зале (надо думать, предупреждая возможные стычки с Ингольвом, который вряд ли простил мальчишке тот удар). Рядом с ним стоял Исмир, при виде меня одобрительно кивнув.
Но я видела лишь два лица: потрясенное Петтера и ненавидящее Ингольва. Муж сыпал проклятиями и ругательствами, вцепившись в металлические прутья. А Петтер просто молча пожирал меня глазами, не в силах побороть радость – запах апельсинов, пачкающих руки маслом, сладко-кислых, ярких.
– Представься! – перекрывая шум, сурово велела мне хель с выкрашенным в зеленое лицом – Мать матерей всего острова. Надо думать, именно она председательствовала на этом суде.
– Мирра, дочь Ярослава и жена Ингольва, – послушно назвалась я и, с некоторым трудом вспомнив, как полагается обращаться к суду, попросила: – Ваша честь, дайте мне минуту.
– Хм… – Мать матерей заинтересованно склонила набок голову и согласилась: – Ну, давай!
Я благодарно кивнула и шагнула прямо к клетке, в которой бесновался Ингольв. Бросились в глаза его апоплексическая краснота, руки с обкусанными ногтями, форма со споротыми погонами.
Сняв перчатку, я с некоторым усилием стянула с пальца золотое кольцо и протянула Ингольву.
– Возьми. – Во внезапно упавшей тишине голос мой прозвучал неестественно громко. – Я больше не считаю себя твоей женой.
– Шлюха, – словно выплюнул Ингольв, с силой отталкивая мою руку.
Кольцо, звеня, покатилось по полу. В зале вспыхнули шепотки. Люди вытягивали шеи, стараясь лучше разглядеть происходящее.
Я же, как можно равнодушнее пожав плечами, вернулась на свидетельское место.
– Ну и что расскажешь? – поинтересовалась Мать матерей, которой это представление явно пришлось по вкусу.
– Правду, – пообещала я, приступая к рассказу. К счастью, опыт с Валерианом не прошел даром: слова нанизывались легко, как бусины на леску…
Ингольв неоднократно прерывал мой рассказ выкриками и проклятиями (вот уж кто сразу поверил в вину Петтера!), так что угомонила его лишь угроза заморозить дебошира. После этого говорила я в звенящей тишине – никому не хотелось испытывать на себе ледяную магию, тем более в нынешних обстоятельствах.
– Вот и все, – закончила я, разведя руками.
Мать матерей слушала меня как ребенок сказку, подперев щеку рукой и кивая в наиболее напряженных моментах. Лица драконов казались высеченными изо льда, но и они слушали предельно внимательно.
– Ай, Петтер, сын Утера, встань, – велела Мать матерей, когда я умолкла. – Это правда?
– Нет! – звонко и четко возразил Петтер, вздернув подбородок. Я едва не застонала от досады. Идеалистичный юнец! – Я виновен в измене. Могу в этом поклясться.
Я до боли прикусила губу. Отличная формулировка, все ведь сочли его слова признанием вины перед хель, а в действительности… Впрочем, у Петтера была отличная практика, как солгать, не сказав ни слова неправды.
– Ай, ты понимаешь, что тогда тебя осудят, как остальных? – Мать матерей вперила в него внимательный взгляд, однако Петтер не дрогнул.
– Я готов нести ответственность наравне со всеми! – отчеканил он.
Вот паршивец, как складно заговорил!
– Садись, – кивнула Мать матерей. Кажется, стойкость Петтера произвела впечатление даже на нее. – Ай…
Что она хотела сказать, осталось тайной. Один из драконов коснулся ее плеча и что-то тихо сказал на ухо. Подумав, она кивнула и проговорила громко:
– Ай, ладно! Перерыв на полчаса!
Из зала меня вывел Исмир. Я старалась ни с кем не встречаться взглядом, понимая, что отныне для общества Ингойи я хуже, чем прокаженная.
Дракон отвел меня в торец коридора, спиной заслонив от любопытных глаз.
– Можно мне поговорить с ним? – спросила я тихо.
– Разумеется, – согласился Исмир. – Только вам придется несколько минут побыть одной. Я пока попрошу, чтобы его перевели.
Я кивнула. Не слишком большая цена…
– Госпожа Мирра к подсудимому Петтеру, – сообщил Исмир конвоиру. Ладони дракона веско покоились на моих плечах.
Солдат кивнул и рывком распахнул передо мною дверь.
– Я останусь здесь, – тихо проговорил Исмир, и я несмело ему улыбнулась, благодаря за деликатность.
Юноша стоял у окна, спиной ко мне, но стремительно обернулся, услышав стук. Он не был скован, и лишь осунувшееся лицо свидетельствовало о том, что он пережил.
– Зачем вы это сделали? – спросил Петтер напрямик, неприступно скрестив руки на груди. И острый травянистый запах осоки – режущей пальцы, стоит ее тронуть.
– Зачем?! – возопила я, в два шага преодолев расстояние между нами, и вцепилась в отвороты его шинели.
Он рефлекторно отшатнулся, разом растеряв напускное безразличие.
– Вы, самоуверенный юнец! – восклицала я, с каждым словом встряхивая его за грудки. Я была в ярости, игнорируя то, что он выше меня и, разумеется, сильнее. – Как вы посмели?!
– Посмел – что? – наконец поинтересовался Петтер, придержав меня за руки. – Я дважды предал своего командира и должен за это ответить!
Холодная уверенность его слов взбесила меня еще больше, хотя мгновение назад я могла поклясться, что это невозможно. И это красноречивое «дважды»…
– Ах, предали?! – почти прошипела я, глядя в темные глаза. – И теперь, разумеется, хотите «смертью искупить» и все такое? Так вот, не выйдет! – Я вырвала руку и обличающе ткнула его пальцем в грудь. – Раз уж вы поступили как считали нужным, имейте теперь смелость принять последствия. И жить – слышите! – жить с этим. А не заставлять меня оплакивать вас!
В запале я даже не замечала, что стою вплотную к нему, почти прижавшись к грубому сукну шинели, и кричу. Потом будто споткнулась о его взгляд.
– Мирра, – выдохнул он и нашел губами мои губы…
За тонкой дверью, в серой казенной обстановке, мы целовались. Упиваясь теплом юноши, я позабыла обо всем: о конвоирах за стеной, об Исмире, о суде.
– Я люблю вас, – тихо сказал Петтер, осторожно прижимая меня к себе.
Открытый взгляд, упрямо выдвинутый подбородок, горькая усмешка на еще совсем детских припухших губах… И запах – бальзамовый, протяжный аромат ладана. Спокойная вера.
– Обещайте мне, – потребовала я отчаянно. – Обещайте, что будете жить! Исмир поможет вам, только не упрямьтесь! А я… Я уеду с вами куда скажете. Только живите!
Петтер обнял ладонями мое лицо, провел большим
