Аромагия. Книга 2 - Анна Орлова
– Мам, ну давай скорее! – не выдержав, влез Валериан, едва не подпрыгивая от нетерпения. – Полетели уже!
– Да, милый. – Я сжала руки и шагнула к Петтеру. Остановилась в метре от него, выговорила с трудом: – До свидания, Петтер.
– Прощайте, – глухо возразил он, не оборачиваясь.
Разозлившись (неужели он ожидает, что я стану умолять?!), я наконец позволила сыну увлечь меня к готовому взлететь дракону. Устроилась меж зубцов хребта, радуясь про себя, что не успела сменить удобный комбинезон на привычные юбки.
А потом крепко зажмурилась, сдерживая слезы, и до боли в руках вцепилась в чешуйчатый гребень перед собой. И лишь когда мы оторвались от земли, не выдержала. Обернулась.
Петтер, задрав голову, неотрывно глядел нам вслед.
Стремительно уменьшающаяся темноволосая фигура среди холодного блеска льдов.
Прощайте, Петтер. Пусть у вас все будет хорошо…
Следующие две недели – как цветные картинки в калейдоскопе.
Потрясающая панорама: серое море, в котором бриллиантами сверкали айсберги. Рев драконов, вылетевших нам навстречу. Слова Исмира на прощание: «Вы – наша последняя надежда!» – и отчаяние, ледоколом вспоровшее его обычное спокойствие. Истощенное личико моего первого пациента. Сияющие счастьем глаза его матери, когда малыш пошел на поправку. Восторг Валериана при виде крошечной долины, где из-под земли били гейзеры…
Сложно быть последней надеждой, еще сложнее – не оправдать, не суметь. А меня действительно позвали лишь тогда, когда все остальные средства уже были испробованы. Надо думать, довериться человеку в этой ситуации драконам было непросто.
Изломанные болезнью тельца малышей походили на расстроенные музыкальные инструменты. И я тщательно отлаживала тонкие механизмы, потихоньку приводя пациентов в гармонию с самими собой.
Я выкладывалась полностью. Почти падая с ног от усталости, стаканами пила стимуляторы. Вечером ненадолго проваливалась в тяжелый сон, а потом вскакивала с криком и до утра сидела у воды, тупо глядя на поднимающийся над ней парок.
Только теперь, когда Валериан наконец очутился в безопасности, я до конца осознала, что вся моя жизнь превратились в груду стеклянно-острых осколков. И я никак не могла избавиться от неизбывной тянущей боли в груди. Ни лаванда с иланг-илангом, ни чайное дерево с мятой не помогали. Впрочем, глупо было и надеяться…
Нас поселили в уютной крошечной долине, окруженной надежным гребнем скал. Выходящие на поверхность горячие ключи, а также подогреваемая все тем же подземным огнем почва позволяли нам не чувствовать никаких неудобств. Оазис тепла среди ледяных неприветливых равнин. Сами драконы гнездились в айсбергах, которые в избытке имелись в здешних холодах водах, так что меня доставляли к пациентам по воздуху.
Ранним утром после одной из таких бессонных ночей мое одиночество (Валериан спокойно спал в стороне, прямо на шкуре, брошенной на теплую землю) потревожило хлопанье крыльев.
Еще слишком рано! Неужели что-то случилось? Кому-то из малышей стало хуже?
Я обернулась, поплотнее стягивая шаль на плечах. В тонкой сорочке я чувствовала себя почти голой.
Дракон кувыркнулся в воздухе, приземляясь уже человеком. До боли знакомое лицо, собранные в хвост светлые волосы, прищур льдисто-голубых глаз… и покачивающаяся в ухе серьга.
– Исмир? Что вы здесь делаете? – осведомилась я, признаю, не слишком приветливо. На соблюдение политеса сил не оставалось, к тому же недосып не лучшим образом сказывался на моем характере.
Исмир вернулся в Ингойю сразу после того, как доставил меня сюда. Надо думать, спешил ловить оставшихся заговорщиков.
– И это вместо «здравствуйте»? – Он насмешливо приподнял тонкую бровь.
Выглядел дракон встрепанным и донельзя усталым. Даже запах сандала был словно припорошен пылью.
– Здравствуйте, – послушно повторила я. – Так что вы здесь делаете?
– Прилетел поговорить с вами об одном нашем общем знакомом.
Обтекаемая формулировка заставила меня нахмуриться. Исмир склонил голову набок (отчего камни в серьге ярко блеснули) и поинтересовался:
– Вы позволите мне присесть?
– Конечно, присаживайтесь, – вежливо пригласила я и, усмехнувшись, не удержалась: – Вы держитесь так, словно мы на каком-нибудь приеме!
– Учтивость – это вопрос воспитания, а не обстоятельств! – произнес этот потрясающий наглец, умудрившись вложить в одну фразу и ответ, и упрек. Он уселся рядом со мной, с явным наслаждением распрямил ноги. – Вы даже не спросите, кого я имел в виду?
– Ингольва? – равнодушно предположила я. В глаза словно насыпали песка, и мозг мой был устало туп.
– Петтера, – в тон мне возразил Исмир.
– Что? – переспросила я, чувствуя, как сердце словно сорвалось в галоп. – При чем тут Петтер?!
– Думаю, вам лучше знать, – развел руками дракон, – отчего он неделю назад сдался хель, сообщив, что участвовал в заговоре.
– Но ведь он вам помогал! – запальчиво воскликнула я, сама не заметив, как вскочила на ноги. – Разве это ничего не значит?!
Исмир взглянул на меня снизу вверх и заметил устало:
– Вы полагаете, я об этом забыл?
Гнев поднялся во мне, как пена над джезвой с кофе.
– Тогда почему вы?.. – Я не договорила, потому что Исмир посмотрел на меня как родитель на капризное дитя, не желающее знать о пользе манной каши.
– Сядьте и успокойтесь! – резко велел дракон, и мне не осталось ничего иного, кроме как подчиниться его властному тону. – А теперь скажите: я могу что-то изменить, если он сам признал вину?
– Нелепость! – Я растерянно потерла лоб, пытаясь заставить себя собраться с мыслями. – Зачем ему это?
– Откуда мне знать? – поинтересовался Исмир утомленно. – Надо думать, мальчишка решил столь экзотичным способом покончить с собой.
– И вы, конечно, не имеете к этому никакого отношения! – горько усмехнулась я.
Исмир медленно повернулся ко мне. Сжатые челюсти, недобрый взгляд из-под нахмуренных бровей, резкий запах лимонной травы и мяты. Ледяная ярость.
– Мирра! – прорычал дракон. – Как вы смеете?
– Смею – что? – Я усилием воли усидела на месте. Злость подступала к горлу комом, заставляла ронять колкие слова. – Признайтесь, что вы ему наговорили? Чем пригрозили? Это ведь такой удобный способ избавиться от соперника!
На мгновение мне показалось, что он меня ударит. Сдержался, отвернулся с явным усилием – как будто механизм на заржавевших шарнирах.
Долгую минуту мы молчали. Я тревожно взглянула на спящего сына, но сон его был по-детски крепок и безмятежен.
– Мирра, – наконец устало проговорил Исмир, прямо посмотрев на меня. Глаза его покраснели (надо думать, не только я не спала ночами), на скулах играли желваки. И холодно-лиственная кислинка петитгрейна – отчужденность. – Попробуйте хоть раз задуматься. Если бы я действительно собирался убить мальчишку, какой смысл был сообщать вам об этом заранее? Проще поставить перед фактом, когда приговор уже будет приведен в исполнение. Согласны?
