Дневники фаворитки - Татьяна Геннадьевна Абалова
— Мы только чувствуем, жив человек или нет, — Вокан почесал затылок. Посыпался мелкий снег. — Я сам не понимаю, откуда такое ведомо. В день, когда Велицы не стало, мне хотелось выть…
— А ты и выл, — с укоризной произнесла Зуйка. — Всех охотников распугал. Король как раз сюда прибыл.
— Мне бы покой обрести, а? — жалобно произнес Вокан. — Сердцем прошу, найдите мою Велицу.
— Измаялся он весь, — Зуйка ласково посмотрела на медведя. — Помогите хотя бы ему. Про себя молчу: пока жив доктор Фурдик, мне отсюда не вырваться. Это же он, лиходей, убил меня. От жаркого огня ни косточки не осталось…
— Как это, доктор Фурдик жив? Вы что-то путаете! — София чуть не расплакалась. Только хотела спросить о Милене, но надежда тут же сменилась досадой: призраки, оказываются, тоже ошибаются. Как теперь им доверять? — Я точно знаю, что Фурдик мертв. Мне об этом сын Таллена Третьего рассказал, он и могилу его видел! Зачем принцу врать?
— Нет его среди мертвых, нет! — Зуйка топнула ногой, и по выбеленной инеем земле поползли мелкие трещины. Будто на реке лопнул лед. — Я бы давно пела на небесах вместе с девами Веры и Добра! Мне так не хватало их при жизни. А я, дура, не о том думала, не тем богам служила. Хотела денег за чужую тайну, а получила нож в сердце. Фурдик с братом королевы сговорился, что будет служить ему и рассказывать обо всем, что творится в замке, а тот добьется разрешения вернуться ко двору. Глупая я, — девушка зло дернула себя за косу, — и попросила-то всего ничего за молчание…
— Если доктор жив, я обязательно его найду! — Софья поклялась самой себе, что вытрясет всю душу из Фурдика, но допытается правды. И если старый доктор организовал собственные похороны, то тайна, которой он владеет, смертельно опасна.
«Собственную косу готова отрезать, если я ошибаюсь: не было никогда у Донны ребенка! Не было! Божечки! А почему бы мне не спросить о сыне Милены у призраков?»
— Дядюшка Вокан, а вы не подскажете, что стало с малышом, родившимся в ту ночь? Жив ли он?
— Если погибла Милена, то как выжить младенцу? — резонно заметил Палек, но по глазам Софьи понял, что не все знает о страшных событиях во время последней Волны.
Зуйка, с интересом ожидая ответа, тоже повернулась к Вокану. Тот пожевал губами, словно что-то выискивал в памяти.
— Мальчик! А ведь точно: перед самой Волной родился мальчик! А я и забыл…
— Жив или нет? — Софья подалась вперед, но Палерий удержал ее, не позволил близко подойти к медведю. Как от сильного мороза защипало нос и щеки.
— Жив. Точно жив, — Вокан улыбнулся с облегчением.
— А сын королевы жив? — Софья не стала спрашивать, был ли второй ребенок. Из ответа призрака прояснится, родила королева или нет.
— Не могу сказать… — после долгой паузы ответил погибший воин.
— А он вообще был?
— Ты бы еще спросила, жива ли собака, что брехала на соседней улице, — Зуйка хлестнула Софью своей косицей, и на руке появился след как от ожога. Холод тоже обжигает. — Говорю же, мы чувствуем только тех, кого видели или знали.
— А Милена жива? — Палек задал тот вопрос, который не решалась спросить София. — Ее-то вы точно знали и видели.
— Я нет, — Зуйка отвернулась. — Знать не знала никакой Милены, пока Вокан о ней не обмолвился.
Служанке не понравился тон Палерия, а управляющий «Жабьим болотцем» просто волновался. Даже голос сорвался до высокой ноты. Юная госпожа, помогавшая когда-то сопливому мальчишке, оказывается, родить успела…
Вокан закрыл лицо ладонями. Его зашатало, будто ветер толкал из стороны в сторону.
— Жива или нет? — в отчаянии выкрикнула Софья, видя, что призрак теряет очертания, вот-вот превратится в бесформенную тень.
— Жива или нет, — ответил Вокан. Или это камни прошелестели, срываясь со стен?
Под порывом затхлого ветра дрогнул огонь лампы в руках Палерия и погас.
— Что-то не так, — Зуйка крутанулась вокруг своей оси, роняя ослепительно белые, светящиеся в темноте точно светляки, снежинки, и исчезла следом за медведем.
— Бежим! — крикнул Палек и схватил Софью за руку. Земля под ними сотряслась, будто какой-то великан попытался выбраться из недр. На его рев жутким эхом отозвались пещеры. Где-то в глубине скалы грохнуло и потянуло гарью.
— Что это?! — прокричала София, кашляя от дыма, который струился ото всюду: из каждого проема, из каждой щели.
— Я не знаю! Но мы выберемся, обязательно выберемся! — если бы не Палерий, уверенно тянущий за собой Софью, она непременно заблудилась бы и встречала гостей замка таким же неприкаянным привидением, как Вокан и Зуйка.
Когда они, кашляя и растирая глаза от едкого дыма, вывалились из пещеры, к ним навстречу бежали растревоженные Ремма и Кася. Ремма обняла Палерия и, уткнувшись лицом в его грудь, запричитала, глотая слезы:
— Как же сильно грохнуло! Я уж думала, больше не увидимся! Что я бабушке сказала бы?! Не уходи больше никуда без меня!
— Ой, это было так страшно! — Кася от возбуждения тараторила. — Земля затряслась, а главная башня вдруг накренилась, и из-под нее как полыхнуло! Мы испугались, что вы там заживо сгорите!
— Какое пламя? Откуда ему взя… — Палерий недоуменно оглянулся и замер, так и не договорив.
Высокая башня, над которой некогда вилось королевское знамя, стояла на месте. Ни следов разрушения, ни наклона. Но освещалась она невероятно ярко, поскольку сразу за ней бил в небо столб пламени.
— Боги! Источник огня проснулся! — восхищенно произнес Палек, догадываясь, что вместе с жаром в замок вернется жизнь. Оживут замерзшие сады, вновь зацветут розы, а по стенкам примется виться плющ. — Что же такое должно было произойти, чтобы все вспять повернулось?
Точно в ответ на его вопрос кто-то очень большой и грозный издал протяжный звук, заставив напуганных путешественников бежать к выходу из крепости. Там они сделались свидетелями еще одного, не менее грандиозного события: фигура каменного ящера над главным входом в замок зашевелилась. Кольца гибкого тела пришли в движение, стряхивая с себя пыль годов, раздвоенный язык лизнул воздух и
