И в сумерках придёт рассвет - Надежда Черпинская
– Нет, всё не так! Вернее, не совсем так… Я не понимаю, что значит этот взгляд. В любом случае, я не считаю, что мне улыбнулась удача в лице вашего атамана. Я была вполне довольна жизнью, оставаясь свободной. И отдала бы всё на свете, чтобы оказаться вдали отсюда, рядом с тем, кто мне действительно дорог. Но я, в самом деле, сбита столку, твой атаман повёл себя очень благородно, он и намёка не сделал, что хочет от меня… Ну, ты понимаешь! – Мара Джалина смутилась и не договорила. – И всё-таки у него такой странный взгляд. Не знаю… Нет, не знаю, как объяснить!
– А я, кажется, догадываюсь, – ответила Налана. – Сегодняшний поединок с Гриером, странный взгляд… Учитывая, что ты мне кое-кого напоминаешь, я поразмыслила и поняла, что здесь не так.
– И что же? – спросила Эрсель, усаживаясь поудобнее.
– Ты похожа на женщину, которую он любил, – ответила Налана. – Я знала её. Ты и вправду очень её напоминаешь. Твои волосы, глаза, рост, фигура, даже жесты, голос – всё похоже! Чем больше я присматриваюсь к тебе, тем это очевиднее.
– Где же она теперь? – заинтересовалась Мара.
– Догадайся сама! – хмуро ответила разбойница. – У нас здесь лишь одна дорога, и ведёт она туда, откуда не возвращаются. Далейн пришёл в Разбойничий лес двенадцать лет назад. Красавец! Из знатного рода… Когда-то он жил в Ласне, в богатом доме, не менее роскошном, чем дом моих родителей. Успех и богатство принесли ему немало друзей, но и немало врагов. И любовь, разумеется.
У него была красавица-жена. Элладина, так её звали. Та самая, на которую ты походишь. Пожалуй, она была слишком хороша! Потому что приглянулась сыну тогдашнего правителя Ласны.
Парень этот, Галик, был избалованным увальнем. Привык получать всё, что вздумается. Он Элладине проходу не давал. А та, не будь дура, взяла да и пожаловалась мужу. Далейн это так не оставил, поговорил с Галиком по душам, объяснил, что да как, вежливо, без рукоприкладства.
С тех пор князёк ласнийский чужую жену оставил в покое, но обиду затаил в сердце чёрную, и она жгла его разум и душу, требуя отмщения за унижение.
И вот, однажды вечером, Галик и четверо его дружков явились непрошено в дом Далейна. Защищая Элладину, наш атаман убил сына правителя. Дружки его тотчас разбежались.
Вся столица знала, каким негодяем был этот покойный Галик! Но Князь ласнийский не мог спустить с рук гибель единственного сына!
Тогда Далейн и Элладина сбежали из города в Разбойничий лес, оставив всё своё добро и богатство. Далейн пришёлся тут всем по душе. Через четыре года он стал нашим атаманом, хоть и был тогда ещё очень молод.
Но прежде чем это случилось, войска Ласны, посланные в след беглецам правителем, который всё не мог успокоиться и мечтал о кровавой расправе, вторглись в леса. Разбойникам пришлось вести с ними настоящую войну.
Через два года после того, как Далейн появился здесь, его жена погибла во время одного из налётов ласнийских солдат. И не просто погибла, но закрыла собой его спину, и стрела, предназначавшаяся нашему атаману, вонзилась в её преданное сердце. Думаю, он до сих пор не может себе этого простить.
Отомстил он жестоко. Ни один воин из того отряда не вернулся в Ласну. Ещё через год умер и тот старый Князь ласнийский…
Говорят, это кара настигла его за несправедливость. Но, я так считаю, грех был в равной мере на них обоих: и на правителе, и на нашем Далейне. Месть – страшное дело. Она приносит погибель и тому, кому мстят, и тому, кто мстит!
«Верно, – подумала Мара Джалина, – отмщение – это губительная сила». Она решила, что и ей следует опасаться этой злой силы. Хотя, в её случае, речь скорее шла не о мести, а о самозащите: либо она уничтожит Катараса, либо Катарас погубит её и Киралейна.
– Так что, хоть, – закончила Налана, – Далейн и очерствел среди всего этого волчьего сброда, но благородство ещё не совсем им забыто.
Мара Джалина тяжело вздохнула.
– Жуткая история… Как мне жаль его! Бедный Далейн!
– Не думаю, что ему жалость твоя нужна, – хмуро ответила женщина. – Здесь смерть приходит чаще, чем во всём остальном мире. Разбойники шутят невесело, что она здесь так прижилась, что по вечерам приходит погреться у костра вместе с парнями из «стаи» и не прочь временами «промочить горлышко». Впору выбрать Смерть атаманшей. Мы привыкли к ней.
Налана тяжко вздохнула и закончила:
– Я рассказала тебе всё это, не ради того, чтобы ты прослезилась о горькой судьбе нашего атамана. Я просто хочу, что ты знала – здесь все уважают Далейна. Надеюсь, что и ты будешь, Эрсель, а иначе нам с тобой не быть заодно. А теперь уже поздно, ложись спать! Я тебе здесь постелила.
Уложив Киралейна, Мара забралась на жёсткие нары, закуталась в одеяло из шкур и быстро уснула.
Ей приснилась пёстрая толпа разбойников, хохочущий ей в лицо Гриер, и Далейн, который нёс на руках её собственное бездыханное тело в белом платье, залитом кровью.
Прошло с полмесяца с тех пор, как Мара попала в разбойничье логово. Она ни дня не сидела без дела. Забот и вправду хватало. Принцесса даже успела привыкнуть к местным порядкам, жаргону и многочисленным несытым взглядам. Далейн заходил иногда узнать, как ей живется. Словом, всё было тихо.
И в пору бы радоваться столь приятному стечению обстоятельств, если бы не серо-зелёные глаза атамана, которые постоянно настигали Мару, куда бы она ни шла. Странно, но она чувствовала себя виноватой и неблагодарной по отношению к Далейну, и это не давало ей покоя. Хотя в чём тут каяться – она не просила делать её пленницей в этом гиблом лесу!
Однажды Мара Джалина сидела в домике Наланы, кормила кашей сына и нежно с ним беседовала. Она ощутила чьё-то присутствие и, обернувшись, вздрогнула при виде атамана. Он, казалось, застыл в дверях, любуясь матерью и ребёнком.
– Прости, я напугал тебя, Эрсель! – извинившись, он сел на скамью рядом.
Мара отпустила сына с колен и выжидающе посмотрела на Далейна.
– Нет, нет, продолжай! Я просто посижу здесь, если ты не возражаешь?
– Ты здесь – хозяин, и спрашиваешь
