И в сумерках придёт рассвет - Надежда Черпинская
– Побратимы? – переспросила Мара. – Это как?
– Ну, вроде как братья. Есть у разбойников такой обычай: клянутся в дружбе до самой смерти, и клятва эта на крови. Стало быть, они кровными братьями делаются, – разговорившись, охотно объяснила Налана.
– Тоже мне братья! – фыркнула принцесса. – Скорее они друг другу горло перегрызут! На моих глазах сегодня поножовщину и драку затеяли.
Женщина с насмешкой покачала головой.
– Не обольщайся, девочка! То была лишь игра. Ты не ведаешь здешних законов. Ни один из них не убил бы другого ради какой-то там «юбки». Здесь превыше всего ценится мужская дружба. Ты – просто вещь. Помни об этом и смирись с этим!
Мара вздохнула.
В дверь вошёл один из дикарей и окликнул её:
– Эй, ты! Атаман велел привести тебя, – Мара поднялась с места, прижимая Киралейна к громко бьющемуся сердцу. – Ребёнка оставь!
Уж этого нельзя было допускать ни в коем случае – оставить сына хоть на минуту!
Но Налана, протянув к ней руки, успокаивающе сказала:
– Да не бойся, Эрсель, ступай! Я за твоим мальчонкой пригляжу, как за собственным. Сберегу! Обещаю!
С опаской отдала Мара сына и на пороге ещё раз оглянулась. Но разбойник уже торопил её, и принцесса вышла на улицу.
Дом Далейна был побольше, посветлее и побогаче, чем жилище Наланы, но особой роскошью не отличался. Войдя, Мара Джалина остановилась посредине комнаты, прямая как стрела. Атаман сидел за столом и внимательно разглядывал пленницу. На нём была тёмная кожаная безрукавка, чётко обрисовывавшая стальные мышцы. Правая рука плотно перебинтована, и на белой ткани проступало розовое пятно крови.
– Как тебя зовут? – спросил, наконец, разбойник.
– Эрсель, – ответила девушка, к своему недовольству замечая, что начинает дрожать.
– Эрсель… – повторил Далейн. – Это эльфийское имя. Откуда ты?
– Я повидала много земель. Жизнь моя была богата на дороги. Но это имя мне дали на Севере, – отвечала Мара.
Голос атамана был не грозным, но холодным, и Джалина боялась каждого нового слова.
– Ты уже познакомилась с Наланой? – задал он очередной вопрос.
– Да. Мы поговорили, – отвечала Мара, опасаясь поднять глаза от пола.
– Это хорошо. Ты пока будешь жить в её доме, – объяснил Далейн. Он встал из-за стола и подошёл ближе. – У тебя ведь сын?
– Да, сын. Киралейн, – подтвердила Мара, и улыбнулась, вспомнив о малыше.
– Почему ты оказалась здесь? Одна. Почему ушла из Центральных земель? – Далейн не отводил прямого взгляда от лица девушки, и ей против воли приходилось смотреть в его серо-зелёные глаза.
– Мне грозила опасность в Лейндейле. Здесь я хотела укрыться в Ласне, – отвечала честно Мара Джалина.
Атаман кивнул, словно понял что-то важное.
– Отец твоего ребёнка? Он здесь, на Западе? – последовал новый вопрос.
– Нет, – тихо отвечала Мара.
– Почему он не с тобой? Мёртв? – напирал Далейн.
– Он… не человек! – выпалила Эрсель.
– Эльф?! – сообразил предводитель разбойников. – Я так и думал. В твоём сыне уже заметна эльфийская кровь. Правда, я не сразу понял, что значит этот свет, озаряющий его изнутри. Теперь я понимаю, зачем ты здесь, Эрсель. В тебе слишком много такого, что не приемлют люди Лейндейла. Ты правильно поступила, придя в Дикие земли. Здесь никто не станет показывать на тебя пальцем оттого, что твой ребёнок – полукровка.
«Да уж, очень правильно! – мысленно передразнила разбойника Мара. – Прямо в твои загребущие ручищи…»
– Что ты умеешь делать по хозяйству: стирать, готовить, шить, может быть, лечить? – спросил вновь Далейн.
– Вообще-то, всё, – рассудила Мара Джалина. – Я всё умею делать по хозяйству. И ещё я неплохо обращаюсь с луком.
Атаман оценивающе оглядел её руки и сказал, покосившись на лежавший на столе лук:
– Я мог бы проверить правдивость твоих слов, но боюсь, что твоей первой мишенью стану я сам.
Мара ничего не ответила. Она не собиралась убивать разбойника, но как знать, чтобы она сделала, выпади ей такой шанс.
– Не стану искушать тебя. Поэтому пока ты будешь заниматься женскими делами, – продолжал Далейн. – Налана объяснит тебе твои обязанности. Забот здесь немало. Не пытайся бежать! Одинокая женщина в лесу – лёгкая добыча. Она не принадлежит никому, а значит, принадлежит любому. Если кто-то из моих ребят проявит к тебе… излишнюю заинтересованность – скажешь мне.
Атаман поглядел на Мару так, чтобы до неё дошёл смысл его слов. И девушка снова в смущении склонила голову.
– Хотя это вряд ли произойдёт… Никто здесь не посмеет тронуть тебя. Все знают, что я дрался за тебя, и что ты – моя женщина.
– Твоя женщина? – не выдержала Мара Джалина. – Я – не вещь! И я не пойму смысла твоих слов. Кто дал тебе право так считать! Говори яснее, господин Далейн, что значит: «ты – моя женщина»?
Атаман приблизился к ней почти вплотную и, заглянув в испуганные и возмущенные глаза девушки, прошептал ей в лицо, коснувшись тёплым дыханием:
– Пока это значит только то, что никто здесь не посмеет тронуть даже пальцем ни тебя, ни твоего сына!
Маре стало стыдно за свой дерзкий протест, и она даже покраснела.
– Простите, господин Далейн! Я могу идти? – тихо сказала она, не поднимая глаз.
– Иди!
И Мара поспешила наружу.
Вернувшись в хижину, Мара обнаружила Налану, на коленях у неё сидел Киралейн, которого она поила молоком.
– Ну что? – спросила женщина.
– Поступаю в твоё распоряжение, – сказала Мара, присаживаясь и беря на руки подбежавшего сына. – Ты была права, Налана – мне очень повезло! Только… он… как-то странно смотрит на меня, ваш атаман Далейн. Этот взгляд пугает меня.
– Что за глупости ты придумала? Смотрит, как любой мужчина на красивую молодую женщину. Не пугаться надо, а радоваться! Из всего здешнего сброда, он самый достойный. Если он оставит
