Тление - Лорел Гамильтон

— Ага, это тоже пригодится. В смысле, если я вот так буду двигаться в додзё, то все поймут, в чем дело.

— Ты быстр, парень, но не настолько быстр, как мы, — сказал Крейвен.

Питер уставился на него.

— Ты серьезно?

Крейвен широко улыбнулся — это была та самая улыбка, которой сверкают все атлетично сложенные мужчины с того момента, как понимают, что они сильнее и крупнее остальных.

— Серьезно, — подтвердил Ашер. — И, пожалуйста, помни, что, когда Кейн придет в себя, он сочтет произошедшее смертельным оскорблением.

— Это угроза? — поинтересовался Эдуард.

— Нет, это предупреждение. Пока я работаю над собой и своей уязвимостью, чтобы не быть тем, кого Анита называет мудаком, у Кейна все становится только хуже. Он здесь только чтобы сопровождать меня на примерку, потому что не доверяет мне, когда его нет рядом.

— Его ревность настолько усугубилась? — удивилась я.

— Боюсь, что да.

— Насколько все плохо? Нам ведь нужно следить за вашей безопасностью, — вмешался Крейвен.

Ему ответил Миллиган:

— Ты мало времени провел рядом с Кейном, но в следующий раз он наверняка попытается порвать парнишку, как только его увидит.

Ашер опустил голову и закрыл лицо руками, словно вот-вот заплачет, или он просто не хотел видеть Кейна на полу. Он так глубоко зарылся пальцами в свои волосы, что зачесал их назад, обнажив шрамы на левой стороне своего лица. Это дало мне понять, как сильно он расстроен, потому что Ашер никогда бы так не сделал перед таким количеством народа, если бы понимал, что именно он делает.

Питер ахнул.

Ашер застыл и очень медленно убрал свои руки, позволяя волосам упасть обратно, как темно-золотым занавескам, за которым он снова мог спрятаться. Когда он заговорил, его лицо было закрыто.

— Если к тому моменту, как Кейн придет в себя, юноша по-прежнему будет здесь, он нападет. Такое оскорбление он стерпел бы от Аниты и других членов нашей верхушки, но он слишком неуверен в себе, чтобы принять его от кого-либо, кого считает менее сильным, — голова Ашера не двигалась, пока он говорил, так что мы видели только его волосы. Он не показывал даже неповрежденную часть своего лица, а значит, его очень сильно задел этот тихий звук, сорвавшийся с губ Питера.

— Если всех это устраивает, то мы отправим Кейна в медицинский пункт «Цирка Проклятых», чтобы он очнулся уже там, — подал голос Миллиган.

— Меня устраивает, — сказала я.

— Да, — подтвердил Ашер, по-прежнему неподвижный, словно он боялся, что Питер еще раз посмотрит ему в лицо.

Пока Миллиган поднимал Кейна с пола, как мешок с картошкой, и пристраивал его к себе на плечи так, как пострадавших носят пожарные, я направилась к Ашеру.

— Что, если я повредил ему спину? — пробормотал Питер.

— Парень, при повреждении спины он бы либо сдох, либо исцелился, — ответил Миллиган и направился к выходу. Крейвен придержал для него занавески.

В дверном проеме Крейвен заколебался и произнес:

— Мы не должны оставлять тебя без присмотра.

— Мы за ней присмотрим, — сказал Эдуард. Меня немного беспокоило, что в это «мы» входит Питер, но он заслужил право быть включенным.

Миллиган рявкнул через плечо:

— Если Форрестер сказал, что присмотрит за ней, он присмотрит. А теперь пошли уже, отнесем вергиену в медпункт, пока он не очнулся.

Крейвен чуть было не отсалютовал в ответ, спохватился и догнал Миллигана. Я попыталась встать напротив Ашера, но он поворачивался так, чтобы его волосы мешали мне заглянуть ему в лицо. Кажется, я еще ни разу не видела его таким уязвимым. Проклятье. Я протянула руку, чтобы коснуться его волос, но Ашер отстранился и не позволил мне этого, так что я сдалась и взяла его за руку. Он не стал протестовать, но его тело было неподвижным под моим прикосновением, словно он изо всех сил старался слиться с мебелью.

— Ашер, пожалуйста, — начала я.

— Прости меня, — подал голос Питер.

— Твоя реакция была честной, не стоит за нее извиняться, — ответил Ашер, но в голосе у него была горечь, из-за которой слова прозвучали лживо.

— Это не потому, что ты думаешь.

— Теперь ты говоришь мне, что я не понимаю свой собственный разум. В тебе и правда есть надменность и красота юности.

— Я молод, но не так уж красив, по крайней мере, не рядом с тобой, — возразил Питер.

С губ Ашера сорвался звук, который был слишком горьким для смешка, но я не знала, как еще его назвать. Он высвободил руку из моей ладони, и я не стала протестовать. Сегодня у меня полно своих тараканов, и я не в состоянии разбираться с одной из классических проблем Ашера. Он был прекрасен, но красота и секс — это далеко не все.

Питер сказал:

— Ты так хорошо прячешь шрамы за волосами, что я вообще забыл об их существовании.

— Приятно знать, что ты способен забыть, как сильно я изувечен.

— Ты позволяешь мне видеть только идеальные части своего тела. Никки разрешает мне видеть шрамы на месте своего потерянного глаза — это часть него, но ты к своим шрамам так не относишься.

— О, они еще какая часть меня — та часть, которую я никогда не смогу забыть. Я столько раз мечтал о том, чтобы не иметь отражения, подобно вампирам из кино. Это избавило бы меня от перманентного напоминания о том, что я потерял.

— Ашер, если ты так к этому относишься, почему бы тебе не вернуться к пластическому хирургу? У него были надежды на твой счет, — вмешалась я.

Ашер покачал головой и его волосы шелохнулись, однако лицо не открыли. Питер был прав. Ашер веками использовал свои волосы, чтобы скрывать лицо. Казалось, он всегда знал, как упадет тень или свет, и что они подчеркнут. Он использовал все это на полную, чтобы прятать шрамы. Их было не так много — ему хватало волос, чтобы прятать их, даже если он смотрел на кого-нибудь в упор, но не на меня — не я прошла путь от неземной красоты, которая заставляла людей ахать от восхищения, к шрамам, которые вызывали вздохи вроде того, что сорвался с губ Питера.

По нашей метафизической связи я ощутила Жан-Клода — он был как отдаленное видение. Его проявление было столь аккуратным лишь потому, что если Ашер почувствует его присутствие, то обвинит меня в том, что я хочу его только потому, что вижу его глазами Жан-Клода. Это было довольно близко к правде, так что спорить трудно. Мы с Ашером сходились и расходились всего несколько лет, а Жан-Клод