Сердце Короля Теней - Сильвия Мерседес
Мэйлин берет мою руку своими сморщенными руками, вертит ее то так, то эдак, осматривая кристаллы.
– Хорошо, хорошо, – тихо говорит она, поднимая свой взгляд меня. – Но ты все еще слишком крепко цепляешься. Твой брат. Ты за него волнуешься.
– Нет, – возражаю я. – Он – помеха. И все.
Ведьма сощуривает глаза.
– Вечно пытаешься нести на себе чувства других. Их тревоги, их страхи, их мелкие сожаления. Ты должна отпустить. Отпусти это все! Ничто из этого тебе не принадлежит. Это только мешает.
Я опускаю ресницы. Кристаллы на моей руке вновь погружаются в плоть, вызывая ощущение прохладных мурашек, как от тающего льда. Я содрогаюсь и прижимаю руку к груди.
– Я же вам говорила, я не ощущаю чувства других, – шепчу я. – Больше нет.
– Но это не значит, что ты перестала пытаться их нести. – Ведьма пожимает плечами. – Это инстинкт. Нужно научиться его подавлять, если ты надеешься хоть как-то преуспеть. Эта твоя эмпатия дракона не победит.
С моих губ срывается шумный вздох.
– Выкладывай! – рявкает Мэйлин. – Я чувствую, как в тебе шевелится гнев. Можешь и не отвечать: ты мне не веришь. Даже сейчас ты сомневаешься во всем, что я тебе говорила.
– Просто… – Мои слова повисают в воздухе. Я перевожу взгляд на окружающие меня кристаллы, вбираю в себя их контуры, ощущаю их слабые вибрации. – Вы научили меня невероятным вещам, Мэйлин, и я благодарна. Но я не понимаю, как мне победить дракона, чего вы от меня ожидаете.
– Я ожидаю, что ты погрузишь дракона в ва-джор.
Весь воздух будто разом покидает мои легкие. В один миг я вновь оказываюсь перед алтарем Тьмы, окруженная глубоким, монотонным напевом. Слепота в том месте была такой абсолютной, но пульсирующая красная аура заполняла мои чувства, создавая своего рода зрение, показавшее мне верующих, частично обратившихся в камень. И королеву Рох, отдающую свою кровь, чтобы напитать кристаллы и магию, волной протекающую по толпе.
– Фор рассказывал мне о ва-джоре, – тихо говорю я. – Это черная магия.
– Это религиозная практика трольдов, – отвечает Мэйлин. – Вот только без божественного дара они не могут воспользоваться ее полным потенциалом.
Я поднимаюсь на ноги и пячусь от Мэйлин. Она склоняет голову набок, мягко глядя на меня и моргая.
– Это зло.
– Неужели? – Снова моргает. – И почему же?
– Превращать людей в камень? – Я показываю на свою руку, снова теплую и живую. – Одно дело – покрыть коркой плоть. Но ва-джор – это полное окаменение разума, тела и души. Это не покрытие, не щит. Это все.
Ведьма пожимает плечами.
– И? Камень – это естественное состояние трольдов.
– Но они ведь должны чувствовать! Жить, дышать, страдать и мыслить.
– До чего же человеческая перспектива. Хотя, полагаю, другого мне незачем и ожидать. – Мэйлин медленно, болезненно поднимается на ноги. – Трольды всегда мечтают о том, чтобы вернуться к камню. Это их высшая цель. Но, – она поднимает ладонь, чтобы не дать мне возразить, – мы здесь не затем, чтобы обсуждать теологию трольдов. Суть в том, что ва-джор можно использовать против драконицы. Если ее получится обратить в камень, то ее злобные сны прекратятся, ворочания затихнут. Она больше не будет ощущать ни боль, ни ярость. И она не восстанет.
– Это убьет ее.
– Да. Прежде, чем она проснется и уничтожит весь этот мир. Чего ты здесь не понимаешь, девочка? – Она делает шаг вперед и бьет меня по лбу концом своей трости. – Пора тебе вправить мозги! Конечно, просто замечательно, что ты предложила эту свою ужасающую эмпатию пещерным дьяволам. Но давай-ка не будем забывать, что ты умерла, избавляя их от боли. Такова и будет твоя вечная судьба, если ты продолжишь столь всецело открываться боли. Твое тело ее просто не в состоянии вместить.
Она вздыхает и отворачивается от меня, затем семенит прочь и встает между двумя из великих камней. Ей открывается вид поверх сада, на сам город. Она тяжело опирается на свою палку. Меня вновь поражает, какая же она маленькая. Каково ей было, когда ее привезли сюда, совсем одну, чтобы она совершила невозможное? И все же она изо всех сил старалась сделать себя сильнее, сделать себя чем-то большим. И лишь ради того, чтобы в итоге потерпеть поражение.
Но она его еще не потерпела. Пока нет.
У нее все еще есть я.
– Ну вот опять ты за свое. – Мэйлин оборачивается и утыкается в меня мрачным взглядом. – Говоришь, что больше не чувствуешь эмоций других, а сама даже сейчас пытаешься чувствовать мои вместо меня. Не думай, что я не заметила! Я этим занимаюсь куда дольше, чем ты сознаешь. – Она отнимает одну руку от трости, наставляя на меня свой сморщенный палец. – Этого недостаточно. Тебе нельзя быть этим сострадательным, жалким созданием. Драконица должна умереть. Ты понимаешь? Она должна умереть, а ты – единственная, кто может ее убить. Послушай меня, дитя.
Она семенит ко мне, ее глаза полыхают ярким золотом. Маленькие кристаллики вырываются из ее скул и челюсти, превращая лицо в нечто угрюмое и неподатливое.
– Фору не нужна жеманная кукла с широко распахнутыми глазками. Ему нужна воительница. Женщина, которая может сделать себя тверже. Которая может стать столпом силы, способным поддержать весь этот мир. Так что ты должна превратить себя в камень. Не только это наружное тело – но и сердце и душу тоже.
Я отшатываюсь и вскидываю руки, словно пытаюсь защититься. Я едва замечаю кристаллы, покрывающие мою кожу и выступающие из пальцев, из локтей, из плеч.
– Я тебя расстроила? – Ведьма останавливается в шаге или двух от меня, ее губы обнажают зубы в зверином оскале. – Я чувствую все, что в тебе бурлит. И слабость, и глупость, и несостоятельность. Все это говорит мне о том, что ты недостаточно хороша. И твой единственный выход – отпустить эмоции и внутренние переживания.
Она хватает меня за запястье. Лишь тогда я понимаю, что она стискивает пучок кристаллов. Они впиваются в ее плоть, и кровь струится по твердым граням. Я ощущаю вес каждого слова, что она произнесла, ощущаю неизбежный провал, определивший как мою жизнь, так и смерть. Многого ли я добилась, принеся себя в жертву, чтобы освободить пещерных дьяволов? Я добилась лишь
