Сердце Короля Теней - Сильвия Мерседес
Мои губы выгибаются, и не могу сказать, чтобы эта улыбка была сочувственной.
– Это ненадолго. Тебе нужно потерпеть лишь до тех пор, пока не вернется король.
– А ты думаешь, твой муж и его внушительное войско смогут так быстро разбить Рувена?
– Я верю в Фора всем сердцем.
Теодр склоняет голову набок, разглядывая меня из-под полей своей шляпы.
– Хм-м-м. Может, тогда все и к лучшему.
– Что? О чем ты говоришь?
– Отец и его маленький, – он играет в воздухе пальцами, – план. Ты вроде как не томишься в этом великолепном дворце, со всех сторон окруженная бесценными самоцветами. Да и этот твой муж весьма хорош собой, так ведь?
Я прищуриваюсь.
– Кажется, что ты… ну, не знаю. Счастлива здесь? – Последние слова звучат как вопрос.
– Мои чувства никакого значения не имеют. – Слова срываются с моих губ острыми ножами. – Меня сюда послали под чужой личиной. Не стоило манипулировать Фором, обманывать его. Этого не должен был делать ни наш отец. Ни ты. И не… не… – я даже озвучить не могу последней, ужасной правды. Вместо того я заканчиваю так: – Мне не стоило быть такой слабой.
– Эй, сестра. – Теодр поднимает обе руки вверх, делает несколько шагов назад. – Не надо плеваться в меня ядом. Мы оба были пешками отца. – В кои-то веки его лицо теряет часть своего золотого сияния. – Иногда я задаюсь вопросом, могу ли вообще быть мужчиной. В смысле, так, чтобы самому собой распоряжаться. Ну да, я умею доставать отца – тут немного азартных игр, там парочка неуплаченных долгов. Но я же не настолько глуп, чтобы думать, будто эти проделки что-то изменят. Ну разве что укрепят разочарование Ларонгара, это да. Может, мне просто легче доказать, что он прав, чем попытаться доказать, что он ошибается.
Для моего брата это неожиданно глубокая мысль. Несмотря на ту беззаботную улыбку, что он упрямо налепляет на свои идеально сложенные губы, в глазах его есть проблеск чего-то похожего на боль. Во мне против воли поднимается волна сочувствия. Я покусываю изнанку щеки. Неужели я позволю паре моментов искренности разрушить тщательно возведенные между нами стены?
– Мне нужно идти, – резко говорю я и делаю несколько шагов назад. – Меня кое-кто ждет.
– А можно мне с тобой? – Это звучит по-детски, и он это знает. Его щеки заливает румянец. – Ну правда, Фэрейн, мне так скучно! Я чувствую, что сойду с ума.
Я качаю головой.
– Это частная встреча.
– Я не помешаю. Я буду держаться в стороне, как твоя капитанша Хэйл. А собственно, хорошая ведь идея? Давай я буду тебе служить вторым телохранителем? Ну то есть это же логично? Я твой старший брат. Мне следует служить тебе защитником, или…
Из всех тех вещей, которых я страшилась в связи с долгой разлукой с Фором, перспектива провести это время с Теодром была далеко не первой в списке. Некоторые кошмары невозможно вообразить, пока не погрузишься в их пучину с головой.
– Теодр, – говорю я так сурово, как только получается, – позволь мне быть с тобой откровенной. Я не хочу, чтобы ты таскался за мной. Я не позволю тебе лезть в мои дела. И не доставай Хэйл, – подчеркиваю я, яростно ткнув его пальцем в грудь.
Он оторопело смотрит на меня сверху вниз. Прежде чем он находится с ответом, я разворачиваюсь на пятках, подбираю юбки и спешу к садам, отказываясь оглядываться.
* * *
Когда я прихожу, Мэйлин ждет среди камней Урзулхара. Она сидит в центре круга скрестив ноги, спиной ко мне. Ее кривая трость лежит, балансируя у нее на коленях, а руки вытянуты в стороны, ладонями наружу, словно она вбирает вибрации великих камней. Она не шевелится и ничем не показывает, что услышала, как я приближаюсь. Но она знает, что я здесь. Она всегда знает. Ее власть над камнями настолько тщательно отточена, что она могла бы следить за мной в моих покоях, если бы того захотела. Быть может, и следит.
Вместо того чтобы заговорить с ведьмой, я сажусь в круге позади нее, спиной к ее спине. Я принимаю ту же позу, скрещивая ноги и вытягивая руки ладонями в стороны. Я учусь касаться кристаллов без прямого контакта, ощущать их пульсацию постоянно, даже когда не нахожусь поблизости. По правде говоря, в этом мире я никогда не оказываюсь далеко от урзула. Он есть в толще каждой стены и камня, в земле под моими ногами и в потолке каверны над головой. Крохотные гранулы, невидимые глазу, способны передавать точно такую же мощь, как и великие камни, если только я научусь получать к ней доступ.
Сейчас я тянусь к этим вибрациям. Мой собственный хрустальный кулон лежит у меня на груди, такой же безответный, как и всегда. Но большие камни тихо нашептывают что-то моим чувствам. Это не та интенсивная пульсация, которую я бы ощущала, если бы прикоснулась к ним физически, но мощное обещание силы, таящейся внутри. Силы, которая только того и ждет, чтобы ее зачерпнули.
– Твой брат находится в смятении.
Я вздрагиваю, удивленная резкостью голоса Мэйлин, раздавшегося позади.
– Теодр? – Моя концентрация сбивается, и я слегка поворачиваю голову. – Он не доставит проблем. На самом деле он безобиден.
Старая ведьма хмыкает.
– Его эмоции как следует вышколили, чтобы они плавали на поверхности его сущности. Но смятение все равно там есть. Глубоко внутри. Это может быть опасно.
Мои губы кривятся. Не уверена, что в Теодре вообще есть какая-то глубина. Даже когда мой божественный дар был чувствителен к эмоциям других, я никогда не различала в нем ничего, кроме мелочности, раздражения и вспышек ярости.
– Не переживайте из-за моего брата, – говорю я. – Он доставляет неудобства, но я позабочусь о том, чтобы он не мешал.
Еще одно «хм-м-м».
– Покажи, чему ты научилась.
За шесть дней я успела привыкнуть к резким манерам Мэйлин, так что эта смена темы не сбивает меня с толку. Я поворачиваюсь к ней лицом, немного дрожа под морозным вниманием ее голубых глаз. Я вытягиваю вперед руку и закатываю рукав, открывая пупырышки кристаллов, покрывших мою кожу. Мне все еще странно это видеть, смотреть на эту руку, на эту твердость и знать, что это – часть меня. Но под руководством Мэйлин я многому научилась. Я узнала, что пустота внутри меня, которая образовалась на месте чувств, некогда причинявших мне боль, – это источник новых возможностей. Какое облегчение – больше не чувствовать боли других. Спустя столько лет побоев
