Проклятая попаданка серебряной совы - Нана Кас
— Отлично! Я составлю тебе компанию…
— Я тоже хочу поехать, — вклиниваюсь я, и воздух в комнате застывает.
Виктор замер в притворном удивлении, а Киллиан медленно поднимает на меня взгляд, и впервые за день в его глазах вспыхивает живая эмоция. Тревога.
— Алисия, это исключено, — говорит он твёрдо. — Ты только начала приходить в себя. Бал — это нагрузки, волнения, толпа. Ты себя не узнаёшь, что ты будешь делать, встретив знакомых или высших чинов?
— Вот именно, радость моя, — подхватывает Виктор, его тон увещевающий. — Представь: духота, все будут на тебя смотреть, забросают вопросами… Голова пойдёт кругом! Лучше отдохни, наберись сил.
Их единодушие поразительно. Они выступают единым фронтом, желая запереть меня, но я не та хрупкая Алисия! Да, возможность встретить её знакомых пугает, но во мне закалка другого времени, дух, не сломленный корсетами и условностями. И я хочу увидеть мир за пределами особняка, чтобы свыкнуться с правдой этой реальности.
— Я прекрасно справлюсь, — со стальной уверенностью заявляю я, выпрямляя спину. — Я ваша жена, Киллиан. Моё место рядом с вами. Что подумают люди, если я буду отсиживаться дома? Начнутся пересуды. Вы же не хотите, чтобы о вашей супруге злословили? Или чтобы жалели вас из-за того, что жена не может выполнять светские обязанности?
Занервничав, я снова обращаюсь к нему на «вы», как к незнакомцу, но бью в самую суть: его репутацию и гордость. В мире, где видимость значит всё, это сильный ход.
Киллиан задумался, борясь с противоречивыми чувствами: желанием оградить меня… или оградить себя от меня? и холодным расчётом светского человека.
— Доктор не одобрит, — слабо пытается он возразить.
— Доктор не является главой этого дома, — парирую я. — Я чувствую себя достаточно хорошо. Марфа поможет мне подготовиться. Я проведу в обществе ровно столько, сколько выдержу, и затем мы сможем удалиться.
Виктор пытается что-то вставить, но Киллиан жестом останавливает его. Он изучает моё лицо, ища признаки слабости, болезни, неуверенности.
Его плечи слегка опускаются в знак поражения.
— Хорошо, — произносит он тихо. — Ты поедешь с нами. Но при первом же признаке усталости мы возвращаемся. Это не обсуждается.
— Согласна, — киваю я, чувствуя прилив победы. Я заставила его считаться с новой Алисией.
Глава 15
Согласие Киллиана повисло в воздухе звенящим аккордом. Он не выглядит обрадованным своим уступкам, скорее смирившимся с неизбежностью, словно принял горькое, но необходимое лекарство.
— Ну что ж! — Виктор удручённо вздыхает, нарочито громко нарушая тягостную паузу. — Значит, завтра нас ждёт настоящее светское сражение. Наша выздоравливающая героиня против целого полчища сплетниц и завистниц. — Он улыбается без тени прежней легкомысленности. Теперь в ней читается аналитический интерес, будто шахматист рассматривает неожиданно ожившую фигуру на доске. — Придётся тебе, друг, следить за ней в оба. Хотя, — он переводит ястребиный взгляд на Киллиана, — с твоей-то манерой стоять у стены и изучать узор на паркете, эту миссию лучше возложить на меня.
— Виктор, уймись. — Киллиан поднимается с кресла, его высокая фигура заслоняет свет из окна, отбросив на меня длинную тень. — Я полагаюсь на тебя, но и сам могу о ней позаботиться.
Его слова, тихие и оттого весомые, повисают в воздухе многозначительной угрозой. Виктор замирает на мгновение, его улыбка не дрогнула, в глазах лишь мелькает искорка. Казалось, между ними проносится вихрь безмолвных диалогов, полных невысказанных претензий.
— Разумеется, — соглашается Виктор, вставая и с театральной небрежностью отряхивая несуществующую пыль с безупречного мундира. — Кто же лучше супруга? Я хотел обсудить с тобой детали, но раз вы ещё не закончили… Я зайду позже. Пойду подготовлю парадный мундир к завтрашнему триумфу. Алисия, — он склоняется в изящном поклоне, — до завтра. Обещаю, скучно не будет.
Он удаляется так же стремительно, как и появился, оставив шлейф дорогого одеколона и густой осадок неразрешённого конфликта.
Они абсолютные противоположности. Киллиан в строгом сюртуке, подчёркивающем плечи, с гранитной неподвижностью и взглядом, прожигающим насквозь. Виктор же воплощение свободы в сияющем мундире, с отработанными жестами и скользящим взглядом, выхватывающим каждую деталь. Один отталкивает своей ледяной глубиной, а другой — навязчивой яркостью. Оба относятся ко мне не как к человеку, а как к предмету в большой игре.
Киллиан стоит у камина, положив руку на мраморную полку, и смотрит на меня с тем же невыносимо пристальным, изучающим взглядом, будто я небезопасный экспонат в его коллекции.
— Ты уверена, что хочешь этого? — спрашивает он с оттенком предостережения. — Там будут десятки глаз. Твоя… нынешняя манера держаться не останется незамеченной.
Предупреждение? Последний шанс отступить, сохранив лицо?
— А разве моя прежняя манера держаться была лучше? — Я мысленно перелистываю отравленные желчью страницы дневника. — Может, перемены к лучшему?
— В нашем мире «лучше» понятие растяжимое, — он сухо усмехается. — Порой предсказуемая стерва удобнее, чем… загадка. Алисия, люди боятся загадок. Они предпочитают их ломать, чтобы посмотреть, что внутри.
Его слова отзываются во мне ледяной дрожью. Он говорит не только о светском обществе, но и о себе.
— Я не так хрупка, как кажусь, — выдыхаю я, поднимаясь с кресла ему навстречу. Я заставляю себя выпрямиться во весь свой новый рост, глядя ему прямо в глаза. — И я не сломаюсь.
Мы стоим друг напротив друга, разделённые лишь шагом. В тёмных глазах Киллиана бушует настоящая буря подозрения, любопытства и та самая, знакомая по фотографии, бездонная тоска.
— Хорошо, — наконец произносит он, и это звучит не как согласие, а как клятва. Или приговор. — Завтра мы едем на бал.
Он делает отрывистый жест, явно ожидая, что я покорно последую за ним. Но я не двигаюсь с места, впившись взглядом в его отступление. Секундное замешательство мелькает в его глазах, и тогда он, стиснув зубы, произносит:
— Тебе нужен отдых. Я провожу тебя.
И протягивает мне руку. Движение механическое, будто он выполняет неприятную процедуру. Его холодные пальцы придерживают мою ладонь, прикосновение столь же безличное, как металл того механизма в библиотеке.
В коридоре тут же, словно из-под земли, возникает Катя с сияющим от возбуждения лицом, пойманная на «случайном» дежурстве. Киллиан останавливается, его взгляд скользит с моего лица на горничную, и в нём мелькает не гнев, а усталое раздражение, будто увидел ещё одно препятствие на своём пути.
— Помоги госпоже, —
