Записки у изголовья. Книга 2 - Тан Ци
Первая встреча отца и сына
Проснувшись, Бай Гуньгунь не увидел матушку.
С мрачным выражением лица, на котором будто отразилась вся тяжесть мироздания, дядюшка Се Гучоу поднял его на руки и сказал, что отведет его в одно место. Хотя дядюшка Се Гучоу всегда ходил с мрачным и невозмутимым лицом, сегодня его лицо казалось вполовину мрачнее обычного. Бай Гуньгунь всегда был восприимчив, разумеется, он понял, что случилось нечто плохое.
Они пролетели по небу над пеленой облаков, и дядя Се Гучоу привел его во дворец, окутанный благовещими облаками. Они пошли в сад, где росло много-много кленов с красными листьями. В этом саду находилось множество дяденек и тетенек, братьев и сестер, собравшихся по двое-трое.
Когда они миновали круглый проход в сад, то услышали, как дяденька с веером разговаривает с прекрасной, подобно цветку и яшме, сестрицей:
– По правде говоря, очищение предела Чудесного смысла и схожие по величине важности дела входят в круг обязанностей клана богов и демонов никоим образом не касаются. Говоришь, случайно проходил мимо, увидел, как Е Хуа и другие старательно ломают барьер Звездного света и решил подсобить? Но скажи-ка мне, Сяо-Янь, как ты умудрился пройти мимо Лазурного моря?
Прекрасная сестрица немедленно покраснела:
– Я… я заблудился, ясно?!
Сидевший на руках у дяди Се Гучоу Бай Гуньгунь расслышал, как тот сказал:
– Идиот.
Все братья, сестры, дяди и тети в саду повернулись к ним. Прекрасная сестрица задохнулась от злости. Она вытаращила глаза на дядю Се Гучоу.
– Ты кого идиотом назвал?!
Никто в саду даже не посмотрел на вспылившую сестрицу. Все удивленно смотрели на него. Бай Гуньгунь уткнулся головой дяде Се Гучоу в шею и только слегка повернул голову, показывая пару черных, похожих на виноградинки, глаз.
Дядя с веером некоторое время пристально рассматривал его, затем указал на него веером и спросил дядю Се Гучоу:
– Чей это ребенок?
Дядя Се Гучоу бесцветно поинтересовался:
– Разве не очевидно?
Дядя с веером даже расширил глаза от удивления:
– Дун Хуа?
Бай Гуньгунь не знал, что такое «Дун Хуа», о котором говорил дядя с веером. Может быть, это название какого-то места? Дядя Се Гучоу, не обращая внимания ни на кого в саду, обнял его покрепче и повернул к другому круглому проходу. За ним обнаружился ряд боковых покоев. Благодаря своему острому слуху Бай Гуньгунь различил отголоски разговоров в саду:
– Если бы Бай Цянь, ее муж и Мо Юань не поспешили туда, чтобы общими силами пробить барьер Звездного света, и не запечатали то жуткое скопление темной силы на половине Куньлуня, этот ребенок разом бы потерял обоих родителей. Какая жалость!
Кто-то немедленно отозвался:
– Достопочтенный Чжэ Янь, вы правы. И хотя ситуация сложилась довольно опасная, она показала, что нельзя слепо верить в судьбу. Например, кто бы мог подумать, что и барьер Звездного света можно пробить? Кому бы пришла в голову мысль, что Куньлунь настолько особенный, что в нем можно запечатать смрад трех ядов? Однако сколько Куньлунь продержится под их напором? Мне немного тревожно. Боюсь, как бы досточтимому владыке не потребовалось восстанавливать силу тысячу лет. Что, если Куньлунь не выдержит прежде, чем владыка обретет былую силу?..
Раздался хрустальный женский голос:
– Сы Мин, вечно ты беспокоишься о пустом. Думаешь, печать высшего бога Мо Юаня – шутка какая-то? Чем беспокоиться за Куньлунь и владыку вместе взятых, я больше беспокоюсь за ее высочество Фэнцзю. Ее первооснова повреждена, и ее высочество до сих пор не очнулась…
Бай Гуньгунь не понял ни слова из того, о чем они говорили, но эта сестрица сказала, что беспокоится за его матушку, первооснова которой повреждена, и матушка до сих пор не проснулась… Бай Гуньгунь вдруг резко сжал руки в кулачки. Дядя Се Гучоу похлопал его по спине, успокаивая.
– Думаешь, Чжэ Янь – плохой лекарь? Твоя матушка и правда ранена, но непременно выздоровеет и через несколько месяцев очнется. Она всегда хвалила тебя, говоря, что ты такой маленький, а уже очень серьезный и ответственный. Так докажи мне, что ты правда ответственный.
Бай Гуньгунь не знал, кто такой Чжэ Янь, о котором говорил дядя Се Гучоу, но знал, что дядя Се никогда его не обманывал. Раз он сказал, что с матушкой все в порядке, значит, с ней все в порядке. Но на сердце у него все равно заскребли кошки, пока они не вошли в одни из длинного ряда покоев.
Повсюду витал запах лекарств. Его матушка лежала с закрытыми глазами на кровати из красного дерева. На изголовье кровати были вырезаны цветы сливы и орхидей. У кровати сидел красивый дядя с волосами такого же цвета, как у Бай Гуньгуня. В руке он держал чашу с лекарством и медленно помешивал снадобье белой фарфоровой ложечкой.
Дядя Се Гучоу опустил Бай Гуньгуня на землю. Ничуть не стесняясь незнакомца, мальчик быстро дошагал на своих коротких ножках до постели матушки и заглянул ей в лицо. Какое счастье, матушка хоть и спит, но щеки розовые, здоровые. Только он начал расслабляться, как над головой у него раздался голос:
– Ты… кто?
Он вскинул голову и посмотрел на задавшего вопрос красивого дядю. С чувством, с толком, с расстановкой ответил:
– Я Бай Гуньгунь.
Красивый дядя нахмурился.
– А Бай Гуньгунь… кто?
Бай Гуньгунь серьезно указал на себя, затем на лежащую в кровати матушку и сказал:
– Сын Цзю-Цзю.
Бац! Из рук красивого дяди выпала пиала.
Бай Гуньгунь даже немного обиделся. Неужели так трудно принять, что он матушкин сын? И почему все так удивляются? Дяди, тети, братья и сестры в саду, а теперь еще этот красивый дядя у постели матушки… Этот дядя так удивился, что даже чашу с лекарством уронил.
Дядя Се Гучоу взглянул на него, беззвучно говоря, чтобы оставался тут и не баловался, а затем вышел наружу.
В комнате было так тихо, что Бай Гуньгунь немного заволновался, но вспомнил, о чем они говорили, сглотнул набежавшую слюну и, набравшись смелости, спросил у красивого дяди:
– А ты кто такой?
Спустя очень долгое время красивый дядя погладил его по голове рукой. Голос у Бай Гуньгуня над головой зазвучал мягче, и от него почему-то становилось теплее. Красивый дядя сказал:
– Гуньгунь, я твой отец.
Послесловие
Без малого восемь лет назад я открыла для себя мир, созданный Тан Ци – мир чудесный, огромный, выписанный
