Отвергнутая жена - Мартиша Риш
- Казнить Зенона! - выкрикнул барон и продолжил гораздо тише, - Я не смогу приговорить сына.
- Это сделаю я. Я сам все устрою. Отдай мне ребенка и молись о его душе.
Розен спрятал лицо в ладонях. На душе его стало вдруг пусто. Как так случилось, что все, что было ему дорого он вдруг потерял? Хуже, еще даже не потерял. Ему только предстоит выдержать казнь Люции. Ему надлежит передать сына в руки священника. Своего кроху! Как он ждал рождения этого ребенка! Не мог на него наглядеться в первые дни, взять на руки малыша мечтал и боялся. Все чудилось, что случайно может ему навредить. Представлял, как сын со временем возьмет в руки копье, как сядет верхом...
Ничего этого не случится. Сыну суждено умереть в колыбели. И хоть расшибись, а этого не изменить. Его ребенок погибнет. Барон потряс головой, черные волосы заметались. Нет, сына он в руки священника ни за что не отдаст. Лучше уж денно и нощно станет над ним молиться. К черту все, Зенон должен стать взрослым, его сыну уготована славная и долгая жизнь.
Но что, если это не его сын? Что если жена и вправду прижила ребенка от дьявола? Глупость, не может такого быть. Он бы точно заметил. Нет, сына он ни за что никому и никогда не отдаст. Это их с Люцией ребенок. Плод их любви. Пусть у него останется в память о колдунье только этот ребенок! В его глазах он будет видеть жену. В глазах крохи Зенона, следующего после него барона.
Герберт бесшумно поднялся и направился в сторону замковой кухни. Поварихи давно уже спят. Но есть одна миленькая служанка, которая наверняка поделится с ним хлебом, да куском сыра. Много ли нужно еды Люции? Еще бы квасу ей раздобыть полную фляжку. Отец Паул слышал шаги за окном. Чуял, что их с бароном разговор слушают. Что ж, пусть так. Знать бы только, кто так осмелел.
Священнику было жаль барона. Отец Паул мог бы объявить Люцию невиновной, да что толку? Крестьяне сами видели, как баронессу вели в темницу. Слышали, как она проклинала мужа. Ведьма – летело со всех сторон. Такое обвинение с женщины уже ничто не способно снять.
Если Люцию не казнят, то крестьяне, чего доброго, поднимут бунт. Опять разграбят часовню, выпотрошат все его книги. Нет, такого никак нельзя допустить. Или рискнуть? Но тогда Люция не поделится с отцом Паулем своими секретами. Он никогда не обретет почти вечную жизнь. А это так соблазнительно.
*** Люция слышала голоса за стеной, бархатный и тихий - отца Паула и громкий Розена. Надо же, муж удосужился заглянуть в часовню! Будь он проклят! Женщина устало отвернулась к окну. Внутри у нее будто бы что-то оборвалось. Привычный родной голос терзал хуже холода и сырости. Сколько раз она его слышала? И каждый раз сердце взволнованно билось и тянулось мужу навстречу. До боли хотелось его коснуться, спросить, за что он с ней так? Объясниться, прильнуть к широкой груди, уткнуться носом в шею, вдохнуть его запах.
Он не виноват, что здесь такие порядки, не виноват в том, что ведьм боятся. Но все же, как Розен с нею так мог поступить? Как мог лишить матери их сына? Они ведь так любили друг друга все вместе. И казалось, что нет силы, способной разрушить их семью. Женщина уперлась лбом в холодную стену. Только бы Розен зашел к ней, только бы им удалось поговорить. Она бы ему все объяснила. Муж непременно ей бы поверил, иначе не может быть. И она бы его простила за ночь в темнице, за то, что ее вели сквозь толпу, за унижение и позор, за то, что отняли ребенка, за то, что почти исчезло в груди молоко.
- Казнить Зенона! - выкрикнул Розен и продолжил в чем-то убеждать священника.
- Только войди сюда, я тебя убью, Розен, слышишь? Голыми руками убью. И не будет у тебя даже могилы! Ничего не будет! Тот, кто осмелился посягнуть на ребенка... - Страж ударил по двери темницы сапогом.
- Уймись, ведьма! Скоро погреешься на костре!
Люция вздрогнула. Правы люди, когда сжигают ведьм на кострах. Только это может не дать зелью подействовать так как нужно. Только бы отец Паул смог сделать все именно так, как обещает. И ей, и Знону нужно нанести раны на шее, почти смертельные и влить зелье в губы. Тогда они проснуться через пятьсот лет живыми и здоровыми. Она возьмет своего малыша на руки и навсегда уйдет из этого мира. Может, и отца Паула возьмет вместе с собой в благодарность. Пожалуй, стоит ему это обещать. Или не стоит? Чтоб не испугался заранее. Не стоит, но нужно наказать священнику набрать трав. В родном мире Люции ценится даже брусника. Пусть наберет и ее тоже побольше. Пожалуй, стоит оставить список. Жаль, нет ни бумаги, ни пера. Но может быть, отец Паул их принесёт?
Голос мужа затих, довольно скоро раздались шаги в небольшом коридоре. Люция развернулась к двери, поправила платье, откинула назад длинную гриву черных волос. Она готова была встретиться со своим мужем, с тем, кого любила. Жаль, любовь эта огромная умерла.
Розен немного поколебался, он боялся оказаться лицом к лицу с ведьмой, которую сам же и приговорил к казни. Но так мечтал хоть еще раз увидеть любимую женщину, ту, что подарила ему их малыша.
Страж повиновался знаку, широко раскрыл дверь перед бароном. Люция в темнице только похорошела, прав отец Паул, так не бывает. Не может быть женщина настолько красивой, настолько желанной. Сгреб бы ее в охапку, расцеловал. Вот только взгляд у Люции стал совсем другим, не таким как прежде. Исчез мед, его место заняла ярость.
- Будь проклят, Розен, - спокойно сказала Люция, глядя прямо в лицо мужа, не пошатнувшись от страха перед ним, не отступив.
Как будто и не ее вовсе судьба решается, не ее могут казнить и непременно казнят. Смелая, сильная, не такая, как все остальные. Умрет он без Люции, просто не сможет жить. Разве только ради их сына. Зенон должен успеть вырасти, повзрослеть.
- Зачем, - барон поджал губы, лишь бы не
