Отвергнутая жена - Мартиша Риш
Ведьма расхохоталась. Страж испуганно затворил дверь в темницу и перекрестился. Розен направился в замок. Люция осталась одна. Женщина прохаживалась по комнатке, ее ноги путались в сене, то и дело норовили наступить на острый скол в полу. Всеми силами она старалась себя удержать от отчаяния, вспоминала рецепты. Думала, какие травы закажет Паулу, что и где нужно набрать. Перед глазами девушки так и стояла фигура ее мужа - огромного и сильного, красавца, жаль только, что предателя.
- Эй? - тихий голос испугал Люцию. Она быстро развернулась к решетке. Молодой страж смотрел на нее с участием, тянул сквозь прутья флягу и свертки с едой. За ночь он весь осунулся, сам на себя стал не похож. И пронзительный взгляд парня так цеплял за душу. Хотелось подойти к стражнику, взять его за руку, выговориться. Да только нельзя, этот Герберт ведь тоже ее боится, опасается колдовства.
- Вот держите, я принес поесть.
- Что ты хочешь взамен? Амулет? Зелье? Еще что?
- Нет, - парень отчаянно затряс головой, - Мне ничего не нужно.
- Тогда зачем? Зачем ты мне помогаешь?
- Мне жалко вас и малыша тоже. Он так ревел с голоду, только после молока стих- парень присел на корточки и взялся за прутья.
- Ты ведь знаешь, что я – ведьма.
- Знаю, - взгляд Герберта стал очень серьёзным, - Но вы женщина, тем более мать. Я не могу не помочь.
- Вот как. Спасибо тебе, - Люция осторожно забрала свертки из рук Герберта - лишь бы только не прикоснуться к нему ненароком, не задеть случайно рукой. Но парень сам тихонько сжал ее запястье, будто надеялся успокоить.
- Утром будет суд. В замок приедет градоначальник.
- Быстро.
- Вас хотят сжечь на костре и малыша тоже.
- Я знаю.
- Розен, то есть барон, надеется, что Зенона можно отстоять молитвой.
- Я так не думаю. Моему мужу плевать на нас с Зеноном.
- Вы ошибаетесь, сын, это же...
- Нет, я не ошибаюсь, - голос Люции чуть дрогнул, она поспешно отвернулась, чтоб не показать проступивших вдруг слез.
- Решетку можно погнуть. Я сам родом с той стороны границы. Барон туда никогда не рискнет поехать. До границы часов восемь пути, не больше. Вы сможете столько проехать верхом?
- Я? Ты способен рискнуть жизнью ради меня?
- Да, - кивнул страж, - Только я не знаю, как поступить с малышом. Мне его не выкрасть. Может быть, вы передадите записку служанке? Я бы отнес вместе с молоком.
Люция на секунду засомневалась. Сбежать, забрать с собой сына. Слишком большой риск. Зенон слишком мал. Он может не перенести дороги. Да и Розен, что, если он догонит? Тогда их с сыном уже никто и ничто не спасет. Риск слишком велик.
- Я не могу рисковать... тобой. Просто отнеси молоко моему мальчику, прошу тебя
- Вас ждет костер. Я готов помочь сбежать. Просто так, ничего взамен не попрошу. Там у моей матери дом. Назову вас женой своего погибшего друга, а Зенона его сыном. Никто дурного не скажет.
Люция покачала головой и вдруг крепко сжала грубоватые пальцы Герберта. Она ошиблась, когда осталась здесь, и когда выбрала не того мужчину. Никто и никогда не смотрел на нее так, никто не готов был пожертвовать жизнью.
- Нет... Я останусь здесь ждать суда.
Парень отвернулся.
- Скоро рассвет, я не стану смотреть, сцедите ребенку сколько есть молока.
Глава 6
Самые темные тени ложатся на землю перед рассветом. Малыш крепко спал в своей колыбели, Розен метался по комнатам, то созывая, то вновь распуская слуг, охотничьих, главу стражей. Больше всего сейчас он напоминал обезумевшего от неволи дикого зверя, который мечется в клетке. Вот только клетку эту он сам же и построил. И имя ей оказалось - устои. Не может барон быть женатым на ведьме. Не может! И отречься от жены Розен не мог. Все в покоях, все мелочи, вся одежда – все хранило воспоминание о наваждении, имя которому – Люция. Здесь она раздевалась, там пила сок, тут провела рукой, по этой лестнице развевалось ее безмерно длинное платье. И Зенон улыбается во сне губами Люции.
Больше всего сейчас Розену хотелось снести замок, обратить в пыль, растоптать, чтоб даже памяти о нем не осталось. Да только что тогда завещать сыну? И замок этот он строил сам, на собственные деньги. Жаль с таким расставаться, но и оставить не выйдет. Клятое место, хранящее память о былом счастье.
Барон выглянул из бойницы, снаружи под стенами замка собралась серая толпа. У каждого в руках вилы, многие держат факелы. То крестьяне явились на суд, ждут развлечения, хотят услышать, как жена его станет молить о пощаде. Каждый мечтает подпалить пуще костер, который сложат для его любимой Люции. Розену мечталось вернуть все назад, объявить жену невиновной, наплевать на церковь, веру, отца Паула, изничтожить крестьян. Да что толку?
Барон уперся лбом в каменную стену. Ничего не исправить, объяви он о том, что Люция не виновна, тогда его самого сочтут бесноватым, одержимым, решат, что ведьма его оморочила. Так и есть, да теперь ему все равно. Вот только костры сложат уже для всей их семьи. Сына жаль, да и душу Люции нужно попытаться освободить от дьявола. Самому за себя барону уже было не страшно. Он будто сгорел внутри, ничего не осталось, только плоть, его сильное тело. Может, рискнуть? Грядёт суд, выступит градоначальник, его, Розена, спросят о делах жены, вызовут свидетелей – добропорядочных жителей соседнего города: кузнеца, хозяина фермы да мыловарни... Их легко подкупить. Горсть золота одному, горсть другому, обоз зерна. Только к градоначальнику будет не подступиться - он слишком хорошо знаком со многими знатными людьми, может потом обвинить Розена в подкупе.
Барон отлепился от ненавистной стены ненавистного ему теперь замка. Его душа металась, не поспевая за порывами сердца, сгорала и обретала крылья.
Розен передал золото и записки доверенному слуге. Ноги мальчишки быстры, он сможет покинуть замок незамеченным и быстро доберется до домов уважаемых горожан. Барон вернулся в свои покои и тут же вышел, не было в нем достаточно сил, чтоб смотреть на их с Люцией ребенка. Слишком похожим на мать казался Зенон теперь. И кто отец
