Ворон, каркни на счастье - Анастасия Разумовская
— Позови через зеркало того, кто всегда явится, — словно наяву услышала я.
И вспомнила: Гарм запрыгивал через зеркало. Гарм, который — теперь я знала, видела это наверняка — прежде был псом бездны. Значит, и я могу… Вот только где мне найти зеркало? В степи, в которой лишь ветер гнал волну ковыля…
Я перемахнула очередное озеро, подо мной мелькнуло тёмное отражение… словно в зеркале… В чистейшем степном зеркале… Развернувшись, я в два скачка вернулась и, не раздумывая, прыгнула в гладь, чуть подёрнутую рябью.
И оказалась в зеркалах.
Это был сверкающий коридор, искрящийся холодным светом смерти. Он ломался, искажал, показывая мою истинную суть.
Я ненавидела мачеху.
Я осуждала отца.
Я… я любила Эйдэна, хотя была замужем за другим. Продолжала любить и тянуться к Третьему ворону, предавая Седьмого.
А ещё я врала. Кариолану. Эйдэну. Себе. Всем. Но главное — себе.
Маленькая, плаксивая лгунья. Трусливая и лживая. Недостойная жизни, недостойная любви или дружбы… Из зеркал на меня одновременно смотрела толстая краснощёкая девочка и маленький встрёпанный волчонок. Он скулил и переступал с лапки на лапку.
— Ты правда думаешь, что ты сможешь их спасти? — беззвучно спросили зеркала, выжигая мою душу стыдом и холодом. — Уж не считаешь ли ты себя добром? Бессильная, жалкая, ничего не умеющая…
— Да! — крикнула я. — Я такая. Я знаю. Но это неважно! Пусть не станет меня, но если сейчас никто иной не может помочь, то помогу я. Речь вообще не обо мне.
Рванула вперёд и оказалась в облетевшем саду, заросшем тёрном. Он был просто ужасно колюч: шипы на каждой ветке были длиннее, чем моя ладонь. Почти с кисть моей руки.
Я побежала по тропинке и выскочила к полуразрушенному колодцу, перед которым на скамеечке сидел каменный гном. Обычная садовая статуя… решил бы кто угодно, но не я. Сейчас я видела: гном заколдован, но он живой. Обернулась девочкой, подошла, обняла и поцеловала его в щёку.
Гном вздохнул, размял плечи, взглянул на меня уныло:
— Я сказал хозяину, что мне было неприятно. Когда сквозь тебя проводят рукой, знаете ли, кому это понравится?
— Очень сочувствую, — мягко согласилась я, села рядом и заверила: — но больше такого не повторится. Всё будет хорошо.
И тут мягким бархатным голосом заговорил колодец:
— У одного отца было семь сыновей, а дочки-то ни одной, хоть он и очень желал бы иметь дочку…
Мы сидели и слушали сказку про то, как семеро братьев потеряли кружку в колодце, испугались вернуться и признаться в содеянном, и были прокляты отцом, превратившись в воронов. О том, как младшая сестра отправилась на их поиски. И пошла она сначала к солнцу, но оно было слишком жарко и страшно, да и пожирало маленьких деток…
Героине сказки помогла Утренняя звезда, дав ей колечко, которым можно вскрыть хрустальную гору…
Гном вдруг посмотрел на меня:
— У тебя должно быть кольцо, — сказал чётко и равнодушно. — Без него тебе не вскрыть стеклянную гору.
Я оглянулась и увидела, что замка больше нет. Вместо него сверкала прозрачная пирамида. Посмотрела на руку, где было кольцо, надетое на меня Кариоланом. Оно мягко серебрилось на пальце.
— Вложи его в замо́к, и за́мок откроется, — пояснил гном.
И тут же я обнаружила в стеклянной поверхности небольшую круглую выемку. Подошла, попыталась снять кольцо с мизинца, но… оно не снималось.
— Без кольца дверь не откроется, — снова холодно процедил гном.
— А мыло есть? — с надеждой уточнила я. — Хоть немножко?
Но призрак молчал. Такое частенько случается с призраками: они остаются на земле, чтобы исполнить какую-то миссию или дать ответ, но их возможности очень ограничены. Наверняка мой собеседник даже не слышал моего вопроса. Я вздохнула, взяла нож, невесть откуда появившийся — но когда вообще сказки волновали вопросы логики? — зажмурилась и отрубила себе мизинец.
И заорала от боли.
Вот боль сказочной не была вовсе.
— Платок! У тебя есть чистый платок? — пропищала я.
Мир помутнел от слёз. Гном не ответил, но тут стекло начало таять, и я вбежала внутрь горы.
Меня не удивляло, откуда я знаю, что наш мир — мир сказок, что для него законы сюжета то же самое, что законы физики. Так же, как предмет, выкинутый из окна, неизбежно упадёт на землю, а если ударить кулаком в бок, неизбежно появится синяк, так же и Золушка не может не обрести своего принца, Волк непременно сожрёт Красную Шапочку, а Кот-в-Сапогах — людоеда. Рано или поздно. И пусть принц будет простым сапожником, а Кот — пройдохой-слугой и сожрёт не каннибала, а лишь жестокого маркиза, угнетающего крестьян, и съест не в прямом, а в фигуральном смысле, но всё случится так или иначе. Непременно. Обязательно. Иначе и быть не может.
Пёс бездны всегда знает такие вещи.
Я увидела семь воронов, окаменевших прямо в воздухе.
— Вы — мои братья. А я — ваша сестра, — произнесла, задыхаясь после пробежки. — Я пришла за вами и принесла вам избавление.
И бросила в них кольцо.
Оно закрутилось, завращалось огненным колесом. Вспыхнуло. И вот уже все семеро стоят передо мной. Семеро, но… не Эйдэн. Вместо него на меня изумлённо смотрел круглощёкий шестилетний Сафат. Его сын. Я сглотнула. Захлопала глазами.
Братья шагнули ко мне и обняли меня.
— Прощай, — прошептал Первый ворон, — сестра. Последняя сказка сбылась, и мир погиб.
В смысле? А… о… ох, нет!
Получается, тем, что я исполнила сюжет, я закончила наш мир.
— Нет! — закричала я. — Аэрг, Тэрлак, Сафат, Ыртаг, Ярдаш, Нург, Кариолан… Не уходите!
Но они таяли, словно дымок от костров. Я бросилась к ним, поскользнулась, упала. И тут Кариолан рассмеялся. Звонко и весело. То есть… вот это то, что смешит Седьмого ворона? Неловкое падение? Только и всего было нужно, чтобы неулыбчивый парень рассмеялся? Я в шоке уставилась на него…
И вдруг поняла…
Ну очевидно ж! Мир без Пса бездны и Хранителя погибает… Как я могла это забыть! Во мне не только магия Пса, но и магия Хранителя. И я её должна отдать… Кому? В голове промелькнули знакомые лица от Авроры до Гарма, от Кары до Германа…
— А где Эйдэн? — хрипло уточнила я.
— Умер, — ответил Тэрлак густым басом.
