Ворон, каркни на счастье - Анастасия Разумовская
— Ты уверен, что мы можем любить друг друга, и мир от этого не треснет?
— Уверен.
А потом просто поцеловал её, осторожно, будто ждал, что она отпрянет или возмутится. Убедившись, что Элис отвечает, стиснул девушку и прижал к себе.
Гарм выскочил на полянку, глянул на целующуюся парочку, хотел фыркнуть, но передумал. Повилял хвостиком и убежал. И так ясно ж: на сегодня их карательная экспедиция завершена. Он летел через поваленный ельник и думал: сказать или нет, что у хранителя и пса может быть лишь один ребёнок? Что этот ребёнок смертен? А ещё интересно: каким станет дитя, если его отец — хранитель мира, а мать — волк из преисподней?
И неожиданно понял, что бежит по асфальту среди домов. Оглянулся, замерев. Справа — институт Отта, слева — пакгаузен Тома де Томона… Неужели…
Пёсик встряхнулся, обернулся светловолосым парнем и решительно зашагал по Тефлисскому переулку на Тифлисскую улицу, где зелёная строительная сетка скрывала старинную стену рынка петровских времён.
— Ну положим, — крикнул он, нырнув внутрь, — положим, братишка, что я протупил. Забрал у тебя силу хранителя мира и забыл сгоряча, что ты — один из двенадцати хранителей Первомира. И зачем ты позвал?
— Поговорить, — раздалось сверху.
Верхом на обломанной стене сидел рыжий паренёк в чёрной футболке с красным черепом. Дезирэ запрокинул голову:
— Говори.
Этьен вздохнул, спрыгнул вниз, подошёл к нему.
— Ты задолбал меня за восемьсот лет, — признался честно. — Жак, может, хватит?
Дезирэ прищурился.
— Тебе что за дело? Во мне больше нет магии.
— Да ладно? — старший брат выразительно приподнял бровь.
— Элис поделилась. Немножко. Но ты же бросил свой мир. А я в нём живу. Наши дороги больше не пересекаются.
— Не будь таким тупым, — устало и раздражённо выдохнул Этьен. — Ну ладно, Кэт. У неё в голове всё перепуталось, и в этом моя вина. Но ты…
Дезирэ отступил, внимательно оглядел брата, вздёрнул верхнюю губу.
— Что не так?
— Я не хранитель Эрталии, — устало выдохнул Этьен. — Жак, я — создатель этого мира. Это другое.
Младший брат резко выругался, а потом рассмеялся:
— Ну прости, не знал. Чёрт. Неотделимая магия, плоть от плоти, вот это всё? Мир умереть может только, если умрёт его создатель? То есть мы там с этой, мать её, бездной просто так в песочнице игрались?
— Нет. Мир умирал. Вместе со мной. Ты всё неверно понимаешь. Я умереть могу, а мой мир останется жить. Но я без того мира — мёртв.
Младший недоверчиво уставился на старшего:
— Ты же не хочешь сказать, что я тебя спас. Чёрт.
Этьен невесело рассмеялся.
— И почему ты не мог сделать этого сам? Явиться в своём божественном величии и всех спасти?
— Я устал.
Жак снова выругался.
— Ну ты прям как девка, нахрен. Устал он. Значит, так. Возвращайся. Твой замок снова свободен. Да по-настоящему никогда и не был занят.
— Когда-нибудь, возможно. Сейчас я занят. У меня сессия скоро.
— Кэт знает, что ты всё ещё… волшебник?
— Пока не говорил.
Они помолчали, испытывая явную неловкость.
— Ну, я пошёл, — Жак отвернулся, но Этьен окликнул:
— Подожди. Забери с собой двух девчонок. Пусть одна станет дочкой Синди и Армана. Тем более, что Арман ей действительно отец. А вторая… не знаю. Рафиса и Катарины, например. Или ещё кого-нибудь. Любящего, желательно.
— Ещё один шанс? — ухмыльнулся Дезирэ.
Этьен вздохнул. Брат хмыкнул.
— Да ладно. Не ссы. Может, в этот раз и прокатит. Эллен и её дочурка, да? Ты за этим меня звал?
Жак не услышал ответа и обернулся. Старший брат смотрел куда-то вдаль. Видимо, не счёл нужным отвечать. Младший пожал плечами:
— Заберу. Но так-то я не стал белым и пушистым, учти.
— Тяф, — съязвил Этьен.
Жак вспыхнул, выбрался на Тифлисскую улицу, встряхнулся и бодрой трусцой побежал по весеннему Петербургу, остро пахнувшему всем тем, что зимой скрывал снег.
Эпиложек 10. Завтра
Этьен поднялся по вонючей лестнице дома на Введенской улице, открыл коммунальную квартиру. Соседи спали. Студент замер, вслушиваясь в тишину. Никто из этих людей не знал, что он не просто снимает комнату у Нелли Петровны. По-настоящему Этьен и есть хозяин комнаты. И этой, и другой. Он сбросил кроссовки, тихонько прошёл по коридору, осторожно приоткрыл дверь и замер, любуясь тем, как свет уличных фонарей освещает жену, свернувшуюся на постели. Подошёл, заботливо поправил одеяло. Опустился рядом на колено и ткнулся в её плечо.
Завтра.
Завтра они переедут отсюда. Завтра он расскажет ей, что она больше может не скрывать от него своё вмешательство в судьбу Эрталии. Что его недомолвки, оговорки и случайные фразы, из которых Кэт составила картину, были умышленными.
Завтра он снова попросит у неё прощения за ложь.
Завтра они вновь попробуют учиться друг другу доверять. И когда-нибудь, может, лет через сто, а, может, через тысячу, непременно научатся. Было бы желание.
Этьен тяжело прилёг рядом, прижал свою женщину к себе. Та коротко вздохнула, пробормотала что-то во сне. И создатель мира увидел, что из-под тёмных ресниц выкатилась слеза и быстро прочертила влажный след на щеке. Нет, пожалуй. Сто лет — это слишком много.
Он осторожно поцеловал этот солёный след, зарылся в её тёмные волосы и уставился в потолок.
Если Кэт захочет, в конце концов, можно будет жить в Вечном замке, а на лекции ходить через зеркала. Да и латиноамериканские танцы, которыми она так увлеклась в последнее время, тоже можно посещать таким же старым способом. А чтобы не пропустить ничего важного, время в Эрталии можно будет просто останавливать на эти часы. Теперь, конечно, когда первомирцы зачастили в его мир, это не обойдётся без последствий, но, в конце концов, когда он боялся сложностей?
И неплохо было бы в самом деле привлечь Германа к строительству. И найти несчастных, которые всё равно мечтают покончить с собой, либо неизлечимо больны, чтобы помочь Осени с университетом и больницей. Не в Первомире, так в других мирах.
Но это всё будет завтра…
А пока — ночь. И Кэт доверчиво и уютно дышит в его плечо. Он закрыл глаза и вслушался в это ровное дыхание.
КОНЕЦ
