Ворон, каркни на счастье - Анастасия Разумовская
— А тебя бы я никому не позволил украсть. Умер бы, но не позволил. Даже если бы ты была моей сестрой… Но хорошо, цто ты — не моя сестра.
Он опустился перед ней на колени и не выдержал, поцеловал. Мраморные губы обожгли холодом и твёрдостью. А потом стали мягкими, раскрылись навстречу, и Седьмой ворон услышал тихий, жалобный стон.
Перед ним сидела полуобнажённая девушка и смотрела на него. От слёз её глаза сияли, точно звёзды.
— Моя утренняя звезда… — прошептал Кариолан.
Девушка испуганно уставилась на него:
— Анри…
— Мёртв. А я жив. Клянусь, я буду тебя берец. И любить. Я увезу тебя туда, где солнце садица в море травы. Я поставлю тебе белый шатёр, расшитый золотом, в моём ойкане. Это будет луцший шатёр во всей орде. У тебя будет столько разноцветных камней, сколько захоцешь. И луцшие жеребцы. И рабы. И…
Она сморгнула.
— Кто ты?
— Твой муж, — ответил он просто.
Игрейна рассмеялась, погладила его по щеке. Обняла и прижалась к нему.
— Увези меня, пожалуйста, — прошептала тихо. — Мне не надо никаких камней, и шатра, расшитого золотом — тоже. Только твоя любовь.
Он не выдержал и снова коснулся его губ. Её мягкая грудь прижалась к его груди, и кровь бросилась Кариолану в голову.
Эпиложек 8. Весна в степи
Орда вернулась в Драконий стан только весной, когда птицы, одуревшие от любви, носились высоко в небе над пряными травами, ныряли в тюльпаны, люцерну, маки, крестовник… Лошади ржали, жеребцы играли перед ними, зло фыркая друг на друга. Ехали, не торопясь, наслаждаясь общением со стариками, жёнами, детьми, со спасёнными семьями. И семеро воронов, обретшие крылья, парили над ордой.
Рарш направил коня по фундаменту не состоявшегося дворца. Мир вернулся таким, каким был до того, как его сожрало Ничто. И всё же не таким. Каган вздрогнул, вспомнив свою первую встречу с Дезирэ, Псом бездны, и тридцать лет, проведённые владыкой мира в состоянии камня. Ему было о чём подумать.
Пёс бездны проклял его, и Пёс бездны избавил от проклятья. Правда, уже другой. А девочка по имени Аврора подарила множество книг. Но главным его сокровищем, вывезенным из Старого города, было не это. И даже не «вечная дружба» с загорными королями.
— Да будет праздник, — провозгласил Рарх, и глашатаи подхватили.
В конце концов, его люди избавились от смерти. Можно и отпраздновать. Пророчество исполнилось, и семеро воронов со своими стаями скоро отбудут каждый в свой край. Вернее, шестеро, ведь Седьмой всё ещё не вернулся из-за гор. И можно будет выдохнуть облегчённо.
Состязания не были самыми запоминающимися в истории — воины устали. С другой стороны — на них никто не умер, и это Рарха отчего-то порадовало.
Ночью, когда лагерь уснул, и каган лежал на плетёной разноцветной дорожке и листал «Справочник по садоводству и огородничеству» — одну из подаренных ему книг, размышляя о строительстве вечного, не кочующего города, полог откинулся и в шатёр змеёй проскользнула фигурка, закутанная в тёмный плащ.
— Не желает ли господин вина? — промурлыкала она.
— Нет, — улыбнулся Рарх и сел, скрестив ноги.
— Может, сочную конину?
— Нет.
— Душистый сыр, жёлтый, как луна?
Фигурка скользнула к нему, заглядывая в лицо.
— Нет, — ухмыльнулся Рарх.
— А что тогда желает великий каган, брат солнца и месяца, повелевающий ветрами и звёздами? — жарко зашептала та.
— Тебя.
Он скинул с девушки одеяло. Медью вспыхнули длинные рыжие волосы. Жадные руки мужчины заскользили по её золотистому телу. Стиснули ягодицы, рванули и посадили верхом. Рыжая ведьма рассмеялась, нагнулась и впилась в его губы страстным поцелуем.
Через неделю вороны уедут. Осталось скрываться лишь семь дней, а на восьмой можно будет открыто заявить фею Карабос своей женой… А пока… пока… Рарх застонал, подаваясь женщине навстречу.
Эпиложек 9. Тяф
Угрюмый лес висельников на склоне Драконовой горы зловеще шелестел листьями, в лунном свете казавшимися толпой чудовищ. Парнишка, привязанный к дереву, потерял сознание, и голова его упала, а волосы свесились, закрывая лицо. Перепуганная девушка только всхлипывала, предчувствуя страшное.
— Пожалуйста, не надо, — продолжала шептать она.
Трое мужчин в грязной, залатанной одежде, делили медяки, найденные в кошельке пойманного паренька. Все элементы костюмов этих людей мало сочетались друг с другом. Роскошный атласный камзол с шерстяными штанами крестьянина, расшитая золотом перевязь на серой блузе из грубого домотканого холста, бархатные сапожки с золотыми шпорами щерили дырки, в которые выглядывали волосатые пальцы.
— Ты, Жуано, неверно считаешь, — нетерпеливо пыхтел тот, который был бородат, и косматая борода его не отличалась чистотой и опрятностью. — Почему у тебя с Сопатым по пять монет, а у меня четыре?
— Не делится потому что. Ничего, на девке отыграешься, — огрызнулся длинноносый молодой парень, прозванный математиком за способность считать до тысячи.
Третий — жирный, словно паук — вздохнул уныло:
— Да ладно вам! Что барону отдавать будем? С ним-то девкой не расплатишься! Эх, не везёт. Не хотят, падлы, по дороге ехать.
Жуано задумался.
— Почему нет? Девка-то чистенькая. Этот, как его, говорил: невеста. Да и вроде кузнецова дочка. Бёгли венчаться тайком. Может, барону понравится? А может, он у кузнеца-то заберёт то, чё с нас не доимал.
— Ты ему это предложи, раз смелый такой…
— Нам ковёр — цветочные поля-а-аны, наши стены — сосны-велика-а-аны, — донёсся вдруг до троицы звонкий жизнерадостный голос.
Жирный вздрогнул, шумно задышал. У него был дважды переломан нос, стоило мужчине заволноваться, и он начинал сопеть. За то и прозвали Сопатым.
— Тише, вы. Может, сейчас и подобьём налог.
Они замерли, вслушиваясь. Весёлый такой девичий голосок. А девицы — что? Правильно. Одни по лесам не шастают.
— На помощь! — закричала пленница.
Математик Жуано тотчас забил ей рот грязной перчаткой, а затем замотал зелёным шарфиком.
— Цыц! Это и в твоих интересах. Что б у тебя напарница была, не всё одной расплачиваться.
И гадостно захихикал.
Разбойники метнулись к дороге, забрались на деревья и вовремя. Вскоре на большой дороге показалась странная парочка.
Через лужи, сверкающие серебром, перепрыгивала невысокая, полноватая девушка в зелёной юбке и белой блузе, затянутой чёрным корсажем. Её хорошо было видно в лунном свете. Тёмные косички подпрыгивали вместе с хозяйкой, а в руке золотистой искрой плясал большой
