В плену удовольствия - Элизабет Торнтон
Сердце Евы бешено заколотилось. В горле пересохло. Она попыталась отвести взгляд, но при всем желании не смогла. Тени приобрели очертания, и Ева могла видеть все так ясно, словно это произошло вчера.
Стол был накрыт на четверых, но за ним сидели только трое. Миссис Мессенджер — почти незаметная робкая женщина, одевавшаяся так, словно хотела слиться со стенами. Сын — долговязый, неуклюжий подросток, как всегда, угрюмый, и мужчина — привлекательный какой-то темной красотой, на лице которого беспутная жизнь оставила свои следы, Томас Мессенджер. Ева думала, что все давно прошло, но по-прежнему чувствовала их присутствие.
В середине стола стояла бутылка бренди. Мессенджер взял ее, откупорил и налил себе в стакан.
Еву захлестнула ненависть, подобной которой она никогда не знала. Ненависть не к ней, а к ее отцу. Ева взяла себя в руки, когда мысли Томаса Мессенджера заполнили ее сознание.
Диаринг! Это все его вина. Только потому что он стелется перед дворянами, они и доверяют ему выполнение заказов, тогда как меня отталкивают в сторону. Я единственный, у кого есть талант. А он просто второсортный наемник. Это была моя работа.
Он украл ее у меня. Он завидовал моему таланту и всегда будет завидовать. Ну, я покажу ему! Я покажу им всем!
Гнев вспыхнул раскаленным добела пожаром.
Сегодня, я сделаю это сегодня. Тогда здесь не будет больше Диаринга, и я вернусь, чтобы получить назад свою работу.
Его пьяный смех отвратительным грохотом взорвался в голове Евы, и она закрыла глаза, словно стараясь загородиться от этого звука.
Почувствовав на своем плече чью-то руку, Ева подскочила.
— Мама?
— Ева, ты в порядке?
Мгновение она смотрела на Эша невидящим взглядом, затем ее дыхание постепенно успокоилось, и она пришла в себя.
— Он, — ей пришлось проглотить шершавый комок в горле, — он был здесь, Эш. Томас Мессенджер был здесь в ту ночь вместе с женой и сыном.
Эш нахмурился, глядя на нее.
— Это воспоминание, Ева, или одно из твоих видений?
Выражение его лица вывело девушку из оцепенения.
— Я помню все так ясно, словно и сейчас там нахожусь. — И это было правдой. — Он винил моего отца во всех своих неудачах. Он…
— Да?
— Я думаю, он хотел его убить. Он был пьян и взбешен.
Ева не хотела спорить или объяснять то, что только что сказала. Она хотела пойти к карьеру. Ей хотелось вернуться в свои сны. Узнать, что произошло той ночью, когда погибла ее мать. И чувствовала, что это нужно сделать безотлагательно.
Она встала со словами:
— Я хочу пойти к карьеру.
— Прекрасно. Я закажу сэндвичи и чай. Мы можем пойти, как только поедим.
— Я хочу идти сейчас.
— По крайней мере, дай мне время, чтобы расспросить, где это.
— Мне не нужно спрашивать. В своих снах я уже тысячу раз туда ходила. Не смотри так обеспокоенно, Эш. Это недалеко.
— Я думал не об этом.
Ева была уже почти у двери. Повернувшись к нему, она холодно сказала:
— И я не сумасшедшая.
Подойдя к ней, Эш обвил рукой ее плечи.
— Ты не можешь читать мои мысли, Ева, и, должен сказать, это большое облегчение. Глупая девочка, я думал о том блаженном времени, когда ты научишься мне доверять.
— Я тебе доверяю, — быстро ответила она и толкнула дверь.
Дорога к карьеру шла вниз с холма, со всех сторон ее закрывала стена нависающих зарослей и густого кустарника. Затем растительность внезапно закончилась, и, выйдя из ее тени, Эш и Ева ступили на террасированный склон, залитый солнечным светом.
— Здесь все не так, как я помню, — сказала Ева. — Сад был освещен полной луной и казался больше.
— Как красиво, — прошептал Эш. — Совсем не похоже на карьер, правда? Больше напоминает затонувший сад.
Со всех сторон террасы, высеченные в скалах, утопали в растениях, некоторые из них цвели, другие только собирались зацветать: колокольчики, примулы, вьющиеся виноградные лозы и жимолость. На дне карьера крапива, ракитник и другие дикие растения находили в себе силы оживить бесплодную землю выработанной каменоломни. Воздух благоухал ароматом цветения. Шум водопада звучал музыкой, почти совершенной, почти театральной.
Эш был очарован и сказал:
— Это могло бы быть превосходной декорацией для «Сна в летнюю ночь».
Глаза Евы внимательно изучали террасы
— Или для греческой трагедии, — ответила она. — Если бы я была Ифигенией, то не стала бы здесь задерживаться.
Эш мысленно стукнул себя по лбу за забывчивость: этот сад никогда не сможет стать для Евы чем-то прекрасным.
— Прости, — повинился он, — я не подумал.
Ева одарила его легкой улыбкой.
— Тебе не нужно извиняться передо мной, Эш. Интересно, кто создал этот сад?
— На этот вопрос я могу ответить. Я спрашивал хозяйку, когда заказывал чай. Она не смогла вспомнить имя, но сказала, что это был итальянец. Он закончил работу и, поджав хвост, удалился домой, поскольку не мог переносить английские зимы.
Ева засмеялась.
— Не могу его за это винить. Ты не упоминал о моей семье?
— Я спрашивал, но хозяйка не смогла сколько-нибудь помочь. С тех пор как ты была здесь, гостиница сменила владельцев, и новые хозяева никогда не слышали ни о Диаринге, ни о Мессенджере. То же самое можно сказать и о владельцах Хэзлтон-Хаус. Пожилой джентльмен, который владел им в то время, был последним в роду, и после его смерти дом купили какие-то посторонние люди.
Мгновение спустя Ева тихо произнесла:
— Я заметила, как ты выглядел, когда мой отец упомянул об утонувшем мальчике. Тебе все еще больно думать об этом?
— Больно — не совсем подходящее слово, чтобы описать то, что я чувствую. Гарри было бы примерно столько же лет, сколько и тебе, если бы он был жив. Мне нужно знать правду о том, как он умер. Ты ведь посещала сады вместе со своей матерью? Кто-нибудь упоминал при тебе о Гарри?
— Нет. Но они и не стали бы, правда? В то время мне было всего лишь десять или одиннадцать лет. — Ева наклонилась к нему. — Антония не была подлой, Эш. Она не стала бы писать истории, которые могли причинить вред невинным. Тому, что она делала, была причина. Мессенджер… — Ее голос затих, она покачала головой. — Слишком много совпадений, — мягко закончила она.
— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Мессенджер работал во всех четырех садах, и четыре жертвы нашли там свой трагический конец.
— Ты думаешь, он насмехается над нами? Зачем ему публиковать рассказы
