Сефира и другие предательства - Джон Лэнган
– Да.
– Твоя мама задала тот же вопрос, – сказала Виктория. – Это мучило ее. Не сомневаюсь, ваш отец пел ей, что она единственная женщина, которую он любит, но что еще он мог сказать ей ради сохранения шанса на то, что она не бросит его? И у нас с ней состоялся долгий разговор, мы рассуждали, говорит ли он правду.
– И ты сказала ей, что он говорит правду.
– Ну а что мне оставалось делать? Я знала, что он любит твою мать, что любит тебя и твоего брата. Я была уверена, что у них получится продержаться, абстрагироваться от того, что он натворил. И у них получилось, – сказала Виктория. – Более или менее.
– Ты так и не ответила на вопрос.
– Ишь ты, заметила. Милая, я не знаю, что тебе сказать. Мне кажется, он зациклился на ней, потому что не мог обладать ей… всецело. Думаю, так можно сказать. Потому что она оставалась с мужем. Знаешь, я склонна думать, что это не любовь, – это определенно не то же самое, что он чувствовал к твоей матери.
– Но оно могло быть таким же сильным.
– Согласна.
– Очевидно, мама решила остаться с ним.
– Она сказала мне, что ваш отец выбрал ее, и этого было достаточно. Может, она сама в это верила… может, так и было бы, если…
– Что? «Если» что?
Виктория ответила тем, что допила остатки «Кровавой Мэри». Сердце Герт внезапно будто подскочило к горлу, она поднесла к губам свой бокал. Алкоголь успокоил ее сердце, позволив повторить свой вопрос:
– Что?
– Тот первый год был ужасен, – заговорила Виктория. – Ваш отец месяцами жил то на диване, то (когда маму бесило его присутствие в доме) в номере мотеля. Это продолжалось до тех пор, пока ваша мама, испугавшись возможных последствий оставлять там его наедине с собой, не велела ему вернуться домой. Сама я мало чем могла ему помочь: когда звонила, трубку всегда снимала ваша мама, а увезти его куда-то из дома мне бы не удалось. Он натворил бед, его долгом было страдать. Время от времени я заезжала к вам и, узнав, что мамы нет дома, получала возможность поговорить с ним. И дело не в том, что мне было что сказать. В основном, я интересовалась, как у него дела, подбадривала – говорила, чтобы он держался, что ваша мама все еще любит его. То же самое я говорила и вашей маме: «Он любит тебя, любит всем сердцем; он совершил ужасную ошибку, но он очень любит тебя». В те ночи, когда отец оставался дома, чтобы присматривать за вами, я ее увозила. Чуть дальше по дороге от дома, в котором вы жили, был небольшой бар «У Кеннеди» – мы заезжали туда, заказывали «девчачьи напитки», и она могла выговориться – рассказать все, что у нее на душе. Однако не помогало делу то, что поездки отца не прекращались. На самом деле их даже стало больше. Он заполучил контракт с компанией Элси, и их сотрудничество принесло именно тот эффект, на который он рассчитывал. К тому времени, когда он познакомился с вашей мамой, его состояние достигло нескольких миллионов, а когда появились вы, эта сумма увеличилась втрое. Но сколько бы денег ни приносила его фирма, их казалось недостаточно. (Клянусь, как он умудрился найти время завести роман, я никогда не узнаю.) Примерно на месяц после того, как он рассказал об Элси Дюрант, ваш отец, образно говоря, «поставил на паузу» тот период своей жизни, передав повседневное управление фирмой помощнику, своей правой руке. Однако этот его Правая Рука в течение того месяца названивал ему не реже трех-четырех раз в день, и в конце концов отец решил вернуться к работе. Я хотела, чтобы он продал бизнес, забрал деньги и вложил их, но все без толку.
Когда мимо столика прошла официантка, Виктория подняла свой бокал.
– Значит… Получается, отец встречался с этой женщиной во время своих поездок? – спросила Герт.
– По словам Димарко – нет. Ваш папа ездил туда, куда должен был, встречался с тем, с кем был должен, а в остальном не общался ни с кем. Никаких тайных встреч, телефонных звонков или открыток. Единственным потаканием своим слабостям можно было назвать покупки подарков – в основном игрушек для тебя и твоего брата, а иногда, правда, он привозил кое-что и вашей маме. По большей части драгоценности – дорогие, но… заурядные. Ваш отец никогда не обладал особым вкусом в таких делах, все красивые украшения вашей мамы – те, купить которые советовала ему я. Была, правда, одна весьма необычная вещица, которую он привез ей из поездки в Юту: маленькая статуэтка, копия статуи Венеры Виллендорфской [41], невероятно древняя, вырезанная из камня, изображавшая женщину, богиню, или символ плодородия, или то и другое вместе, с огромными грудями, сливающимися в единое целое с пышными бедрами. Копия была изготовлена из зернистого камня, не песчаника, структурой похожего на него, только более грубой. Размером как раз такая, чтобы удобно помещаться в руке.
– Погодите, – сказала Герт. – Я что-то не догоняю.
– Прошу вас, – официантка поставила Виктории очередную «Кровавую Мэри» и забрала пустой бокал. – Все хорошо?
– Все замечательно, – ответила ей Виктория. На этот раз официантка не стала поддерживать разговор, а улыбнулась и ушла. Посмотрев на Герт, Виктория продолжила: – К твоему третьему дню рождения ваши родители были… не то чтобы они вернулись к нормальной жизни, но, так сказать, «пошли на поправку». Наконец-то. И вот как-то днем звонит телефон. Ваша мама берет трубку, а на другом конце женщина. Не какая-то женщина, а эта, Элси Дюрант.
– О, нет!
– О, да. И говорит: «Меня зовут Элси Дюрант. Я знаю, вы знаете, кто я. Извините, что звоню вам, но мне нужно поговорить с вашим мужем».
– А что сказала мама?
– А что, по-твоему, она могла сказать? «Какого хрена ты звонишь сюда, кошка драная? Тебе мало, разве ты недостаточно сделала?» Мама так взбесилась, что не могла разжать пальцы, чтобы бросить трубку, и это дало Элси несколько мгновений, чтобы успеть сказать: «Прошу вас. Я умираю».
– О, нет.
– Да.
– А что за…
– Да, да, – сказала Виктория. – Ваша мама среагировала именно так: «Ты меня за дуру держишь?» Но женщина была готова к такой реакции и сказала, что отправила копию последнего медицинского заключения на адрес дома, где вы тогда жили, вместе с последним рентгеновским снимком. Ваша мама, мол, завтра получит его, после чего сможет решить, что ей делать.
