Трупорот и прочие автобиографии - Джон Лэнган
Мы надолго замолчали. По обе стороны от нас тянулась широкая улица с большими ухоженными домами, свидетельствующими о достатке владельцев. Впереди показался теннисный клуб.
Линда задумчиво протянула:
– Что ни делается – все ради любви.
– Или из мести.
– Думаешь, он не любит сына?
– Любит, конечно. Но вот его мать – ненавидит.
– Хм-м… Шинейд приходила вчера вечером?
– Не знаю. Я не видел.
– А сегодня придет?
– Без понятия. В школе мы практически не общались.
– Вот уж не думала, что у вас кипят такие страсти, – заметила Линда.
3
Второй вечер мало чем отличался от первого, разве что еда была получше, а наряды – подороже. У входа в зал организаторы поставили длинный стол, на котором в алфавитном порядке разложили бейджики с именами. На них же напечатали наши маленькие фотографии из альбома выпускников. Прикалывая свой бейджик к пиджаку, я оглядел оставшиеся, но имени Шинейд Макгаэрн не увидел. Там были бейджики и для учителей, но Джоэла Мартина среди них я также не заметил.
Мы с Линдой сели за столик к ребятам, с которыми я общался в выпускном классе. Один из них нынче управлял китайским ресторанчиком, принадлежавшем его жене. Другой недавно уволился из Военно-воздушных сил и женился; супруга пришла вместе с ним и ужасно волновалась за дочку – той, как я понял, было всего пару месяцев от роду, и за ней приглядывала бабушка. Я спросил у ресторатора, что ему известно о судьбе моих любимых учителей; он неуверенно пожал плечами и сказал, что, по слухам, они скончались. У бывшего офицера я поинтересовался, чем он занимается, тот ответил, что работает редактором на радиостанции в восточном Массачусетсе. За разговорами меня вдруг осенило: вот почему вчерашний вечер не задался. Люди, с которыми я общался в годы обучения в школе Фатимской Богоматери, просто-напросто не пришли, бог знает по какой причине. (Я спрашивал у ресторатора, чем они занимаются, называл разные имена, но ответы всякий раз меня не радовали: дескать, этот погиб, тот отбывает срок в тюрьме, третий подсел на наркотики, а четвертый серьезно болеет.)
В общем, я попал на мероприятие, которое больше походило на низкопробный ремейк выпускного бала в старших классах со всеми его атрибутами в дурном исполнении. А вот Линде, кажется, здесь нравилось. В свое время она работала в китайском ресторане, а ее отец служил в Военно-воздушных силах, поэтому она нашла общий язык с моими одноклассниками. Примерно к середине вечера диджей, местная знаменитость (он вел утреннее шоу на радиостанции с классическим роком и тоже учился в нашей школе, только на несколько лет раньше), объявил, что настала пора зачитать воспоминания, которые люди написали на листочках, разложенных на каждом столе (лично я предпочел воздержаться). Среди вороха записок кто-то оставил текст следующего содержания: «Я занималась сексом со своим учителем». Меня словно окатило ледяной водой. Не знаю, какой реакции я ждал от остальных, но из зала раздались смешки да пара одобрительных возгласов. Линда бросила на меня многозначительный взгляд. Неужто речь шла о Джоэле Мартине? Или, упаси Господь, о ком-то еще? Наверное, мое изумление выглядело чересчур наивным, хотя что с того? Видимо, в душе я оставался трепетным юношей, несмотря на брутальную внешность.
Я не думал, что Джоэл Мартин осмелится прийти. Одно дело – невзначай проскользнуть в бар, битком набитый людьми, которые заняты разговорами, усесться к ним спиной и заказать коктейль. Совсем другое – у всех на глазах зайти в роскошный зал, где за столиками сидят твои бывшие ученики. И все же, когда я в мужском туалете, застегивая ширинку, повернулся к дверям, то увидел на пороге Мартина, и с моих губ чуть было не слетело: «Кто бы сомневался». Я словно накликал его появление. Ума не приложу, что ему от меня понадобилось.
Я подошел к раковине вымыть руки.
– Хороший ресторан, – сказал Мартин.
– Да, – кивнул я. – Уютный.
– Ты бывал тут прежде?
– Нет, впервые.
– А я бывал. Давным-давно. Один из классов чуть старше вас устраивал здесь выпускной. Я следил за порядком. Это было… ты тогда как раз перешел в нашу школу, точно. Учился у нас первый год.
Я вытер руки и бросил бумажное полотенце в мусорное ведро.
– Мне пора. Моя спутница…
– Полагаю, ты слышал о моих… неприятностях, – перебил Мартин. – Как же иначе. Меня ведь прополоскали во всех газетах.
Он прав, отнекиваться было глупо.
– Слышал.
– У тебя самого есть дети?
– Нет.
– Позволь заметить, что, как только появятся, жизнь моментально станет другой. Увидишь это крохотное сморщенное создание, еще не расправившее ручки с ножками после материнской утробы, и полюбишь с первого взгляда. Поймешь, что ради него готов на что угодно. Забудешь про всякую ерунду и поймешь, что в жизни теперь одна цель – лишь бы у твоего ребенка все было хорошо. Любые занятия, которые прежде вызывали тошноту и омерзение – смена подгузников, кормежка с отрыжками, бесконечные ночные укачивания, – станут тебе в радость. Понимаешь, о чем я?
– Да.
– Все, что я делал, включая каждый вдох, было ради моего сына, ради его безопасности и уюта, чтобы обеспечить ему достойное будущее. Я всегда действовал исключительно в его интересах. Всегда! Только этого и хотел, даже когда меня посадили в тюрьму. Мать моего ребенка забрала его и уехала. Куда – не сказала. Алиментов не требовала, чтобы я не сумел ее выследить. Разве так можно? Скажи: разве так можно?
– Не знаю, – пробормотал я. – Наверное, она…
– Плевать! – перебил Джоэл Мартин. – Пока я сидел в Буэнос-Айресе, то познакомился с одним парнем, он научил меня кое-каким трюкам, которые помогли бы мне вернуть сына и сделать так, чтобы его больше никто никогда не забрал.
– Я не совсем понимаю…
– Ты ведь знаешь Борхеса?
– Писателя?
– Тот парень, с которым я познакомился, был его другом. Его так и звали в тюрьме: Приятель Борхеса, эль Амиго де Борхес. Он общался с Борхесом, когда учился с ним в университете. Был математиком, причем увлекался самыми необычными ее направлениями. У Борхеса есть такой рассказ, «Алеф». Ты читал?
– О точке, которая позволяет видеть все прочие пространства и времена?
– Ага. Тот парень буквально бредил этой историей и математикой, на которую она опиралась. Гипотеза Пуанкаре. Ты же помнишь уроки физики?
– Не особо…
– Печально, – покачал Мартин головой. – Впрочем, неважно. Борхес заинтересовал парня не на шутку, а потом познакомил
