На полпути в ад - Джон Коллиер
– Вот интересно, победил бы ты, если бы вы попытались, – сказала Белла с по-прежнему очень задумчивым видом.
Когда я следующим вечером вернулся в соседний дом, то нашел Нелли в столь же нервном состоянии.
– Конечно, я знаю, что Белла моя сестра-двойняшка. Никто не любит ее крепче, чем я. Но вот скажи мне, Фред, как тебе кажется, она всегда бывает совершенно искренней?
– Абсолютно, – ответил я. – Жизнь на это готов поставить. И жизнь Берта тоже. Она неспособна лгать.
– Вот как, – сказала Нелли, погрузившись в еще большую задумчивость.
Со злорадным удовольствием я наблюдал, как обе моих жены тоскуют все больше и больше. «Судя по всему, – сказал я себе, – я вскоре узнаю, кто счастливее, Берт или Фред».
И в самом деле, прошло совсем немного времени, и как-то вечером Нелли спросила, не поможет ли ей Берт передвинуть кое-какую тяжелую мебель. Я отправился на подмогу, а потом мы посидели и немного поговорили о близнецах, сходстве, отличиях, браке, обычаях, любви, о том, что бы было, если бы Фред встретил Беллу раньше меня, и о том, можно ли всерьез назвать неправильным поступок, который никому не доставляет страданий.
Чтобы разрешить все эти вопросы к полному взаимному удовлетворению, потребовалось немало времени, и в тот вечер я надолго лишился общества Беллы, однако компенсировал это на следующий день, поскольку она пришла спросить, не поможет ли ей Фред с подтекающим краном, и у нас состоялся почти такой же разговор, как и днем раньше, и столько же времени ушло на достижение полного согласия.
Теперь я находился в состоянии полного, но запутанного блаженства. Было ясно, что у Берта нет причин завидовать Фреду и что Фред во всех отношениях так же счастлив, как и Берт. У меня не только было две очаровательных жены, но моя двойная семейная идиллия умножалась на два упоительной двойной неверностью.
Вот только однажды, пребывая в образе Берта, я сидел у камина и наслаждался законным счастьем с Беллой, очарованный ее щебетанием и довольный тем, что к ней полностью вернулось хорошее расположение духа, как меня вдруг, словно молния, ударила мысль: «Эта женщина обманывает меня!»
Я вскочил, пробормотал какие-то извинения и выскочил из ненавистного теперь дома. В тот вечер я допоздна гулял по берегу моря, подверженный самым горьким размышлениям. Пришлось признать, что ответственность в большой мере лежит на мне, но я, по крайней мере, знал, что это ничего не меняет. У нее такого оправдания не было, это она запятнала наш рай.
Домой я вернулся глухой ночью, спал плохо, а утром выбежал из дома, желая как можно скорее сменить жалкую маску обманутого мужа на лукавый образ его обманщика.
Я вернулся как Фред с веселой улыбкой на лице. Нелли поздоровалась и спросила:
– Как там Берт? Видел его, когда уходил?
– Берт? – проговорил я. – Ах, Берт!
Ни слова не говоря, я тяжело поднялся наверх и посмотрелся в зеркало. Увиденное чуть не свело меня с ума. Мне очень хотелось схватить себя за горло. Хотелось бежать в соседний дом и высказать все свои терзания моей обожаемой возлюбленной, но в глубине души я знал, что она такая же обманщица, как и ее сестра на первом этаже.
Я думал о разводе, прикидывая на пальцах действия и противодействия, отчего основательно потянул два из них. К тому же в этом случае меня ждала неблаговидная огласка.
Наконец я решился и поспешил на вокзал, чтобы успеть на последний поезд в Лондон. Прибыв туда, я написал две записки. Они гласили:
«Дорогая Нелли, я тебя раскрыл. Прошу Берта приехать поплавать. Он никогда не вернется. Фред».
«Дорогая Белла. Я все знаю. Уговариваю Фреда поплавать в полночь. Он не вернется. Берт».
Отправив послания, я отнес обе спортивных куртки на берег моря и оставил их лежать рядом.
Времени оставалось как раз, чтобы успеть на поезд в Б… Там я и встретил миссис Уилкинсон.
Большой потенциал[38]
Есть люди, которые достигают своего расцвета, когда им хорошо за пятьдесят. К этой разновидности принадлежат все мужчины по фамилии Мерчисон. Образцовый мистер Мерчисон должен быть розовощеким, с седыми бакенбардами и запасом коллекционного портвейна. Женщины в их породе почти не встречаются, разве что по случайности. Приходится гадать, каким образом продолжается сей род, поскольку холостяцкая жизнь является четвертым неотъемлемым атрибутом истинного Мерчисона. К счастью, почти все они – юристы старой школы, а уж таким законникам ведомы особые секреты.
Трудясь без устали двадцать четыре часа в сутки в течение более пятидесяти лет, мистер Бенджамин Мерчисон сумел превратиться в почти образцового представителя этой породы. Его впору было набить соломой и выставить в музей, однако при таком раскладе ему, конечно, было бы сложнее все время так тепло и дружески подмигивать окружающим.
Он был очень состоятельным человеком и мог бы стать настоящим богачом, но некоторые считающиеся прибыльными области права оказались ему не совсем по вкусу. На самом деле он стал чрезвычайно разборчивым и вовсе ушел бы на покой, но многие его старые друзья поумирали и оставили наследства, которые необходимо было делить среди детей, так что для всех этих многочисленных потомков мистер Мерчисон стал и опекуном, и попечителем, и советчиком, и другом, и дядюшкой.
Ничто так не грело его душу, как поездки к своим молодым друзьям, а тем доставляло истинное удовольствие принимать его.
Однако у практически идеального мистера Мерчисона была одна странность, которую он старательно держал при себе. Так, безделица, прихоть, не стоящая и упоминания. В общем, он считал, что было бы очень любопытно поджечь какой-нибудь дом и полюбоваться, как тот пылает.
Что в этом плохого? Кому хотя бы раз не хотелось испытать подобное? Нет никаких сомнений, что это было бы любопытно, просто замечательно, даже восхитительно. Но большинство из нас связаны всяческими условностями и считают подобную идею неосуществимой. Мистер Мерчисон обнаружил, что эта мысль укоренилась в его сознании и расцвела там подобно экзотическому цветку.
Когда этот великолепный образ приходил ему на ум, а это случалось весьма часто, он расплывался в улыбке и начинал потирать руки с энтузиазмом, который было очень приятно наблюдать. Потерев ладони, он разводил руки в стороны, словно наслаждался теплом камина в рождественский вечер. Не было зрелища очаровательнее, чем эта его причуда. Молодые жены, вышедшие за его подопечных и протеже, тотчас же думали о нем как о вероятном крестном.
Мистер Мерчисон всегда первым осматривал и оценивал новый дом.
