На полпути в ад - Джон Коллиер
– Ах, прошу тебя, оставь это! – довольно громко взмолился Марк. – Хотя бы на время.
– Не кричи, – сказала Вики. – Неудивительно, что дядя Бен фыркает, слушая тебя.
– Как? – удивился мистер Мерчисон. – Фыркать? На Марка? Да никогда в жизни.
– Боже правый! Неужели это из-за рыбы? – воскликнула Вики. – Пожалуйста, скажите, дядя Бен, если так.
– Нет-нет, – ответил мистер Мерчисон. – Рыба превосходная.
– Но вы к ней даже не притронулись, – заметила Вики. – Вы только фыркаете.
– Честное слово, – проговорил мистер Мерчисон, не давая забрать у себя тарелку. – Все очень-очень вкусно.
– Не стоит. Если дело не в рыбе, значит, вы простудились. Боже мой! – ужаснулась Вики.
– Нет, не простудился, – ответил мистер Мерчисон. – Но вот вспомнил. Вечерами становится прохладно. У тебя нет пледа или накидки, дорогая?
– Мне не холодно, – сказала Вики. – А вам? Отопление тут не лучше, чем все остальное.
– Спасибо, все прекрасно, – проговорил мистер Мерчисон. – Просто подумал… Может быть, выйдем прогуляться? На лужайку.
– На лужайку? – удивился Марк. – Прогуляться? С чего бы это вдруг?
– Ах да. Ты прав, – смущенно произнес мистер Мерчисон. – С чего бы нам выходить? Очень резонный вопрос. И что это я вбил себе в голову? Вот ведь смех! Забудем. Скажи-ка, Марк, кто построил этот дивный особняк?
– Мой двоюродный дед, Коксон, – ответил Марк.
– Коксон? Это который банкир? – уточнил мистер Мерчисон.
– Да, – сказал Марк. – А еще удивляются, почему лопаются банки.
– Он был отцом знаменитой красавицы Аннабель Коксон, – добавила Викки. – Наверняка вам приходилось с нею встречаться. Вы были в числе ее поклонников?
– Ну… – протянул мистер Мерчисон, и улыбка сползла с его лица.
– Вот тут, – произнес Марк, – прошло ее счастливое детство. Ее белая спаленка, очевидно, располагалась в одной из этих чертовых башен.
– Она здесь родилась. Да, конечно. И выросла, – пробормотал мистер Мерчисон, уже совсем перестав улыбаться.
– Это была ее колыбель, свидетельница ее девичьих грез. Ее дивная тень, возможно, прямо сейчас блуждает где-то наверху. В панталонах или что они там носили в те времена. Хотелось бы с ней познакомиться.
– Дядя Бен погрустнел, – сказала Викки. – Держу пари, что вы были в нее влюблены, дядя Бен. Расскажите-ка нам.
– Я? Что за глупости, боже мой! – ошарашенно вскинулся мистер Мерчисон. – Так или иначе, она была прелестным созданием. Да. «Ее дивная тень». Хорошо ты сказал! Верно подмечено, да-да-да!
– Но в самом деле, – продолжал Марк, – разве это не поразительно? Она наверняка любила этот дом, а на нас с Викки он нагоняет страшную меланхолию.
– Любила, – ответил мистер Мерчисон. – Помню, как она рассказывала о нем. Да, очень любила.
– Она была хорошенькая? – спросила Вики. – Жизнерадостная?
– О да, – ответил Мерчисон. – Очень хорошенькая. Очень живая. Живая в том смысле… ну, возможно, я старею. В нынешние времена люди как будто разучились быть такими живыми. Как певчая птичка. Разумеется, кроме тебя, дорогая, – галантно добавил он.
– И добрая? – спросила Вики.
– Да, – ответил мистер Мерчисон. – Очень добрая. Чуть позже, как поговаривают, она… изменилась. Но когда мы познакомились, она была такой юной. Наверное, прямо из родительского дома. «Ее дивная тень»! Боже мой! Что ж, рад, что ты взял на себя заботу об этом старом доме, мой мальчик. Было бы жаль, если бы… он превратился в руины. О господи!
– Что? Что такое, дядя Бен?
– Что это за запах?! – вскричал он. – Пахнет гарью? Точно!
– Гарью? – удивился Марк.
– Именно! – воскликнул мистер Мерчисон. – Не теряйте голову и молитесь! Оставайтесь на местах! Я тотчас же вернусь.
И он торопливо вышел из комнаты.
– Черт бы меня побрал! – сказал Марк после того, как они с Викки обменялись долгим недоуменным взглядом. – Старина что, спятил?
– Кажется, я тоже учуяла запах гари, – заметила Викки. – Как думаешь, может, он сигарету в погребе оставил?
– Возможно, – отозвался Марк. – Полагаю, он нам крикнет, если там что-то серьезное.
Вскоре вернулся мистер Мерчисон.
– Все чисто, – сказал он. – Померещилось. Я так и знал.
– Но у вас все лицо в саже, – возразила Викки. – А на руки посмотрите! Дядя Бен, вы оставили в погребе сигарету?
– Ну… – замялся Мерчисон. – Может, и оставил. Признаюсь – оставил. Не сердись на меня, Викки.
– Не сердись! – рассмеялся Марк. – Однако мы на вас сердиты… За то, что потушили. Почему вы не позволили этому чертову дому сгореть дотла?
– Мальчик мой, – ответил мистер Мерчисон. – Я знаю, что ты шутишь. Это очень тяжкое преступление. Поджог, если точнее. К тому же дом – это не… стог сена. У старого дома есть душа, Марк. Она все помнит.
– Когда мы помрем, – сказал Марк, – его душа еще долго будет мучиться похмельем.
– Не могу отделаться от мысли, что тебе этот дом не очень-то дорог, – произнес мистер Мерчисон. – Ты говорил, что его трудно сдать или продать, так?
– Не просто трудно, – заметил Марк, – а невозможно.
– Не так уж и невозможно. Можешь продать его мне.
– Вам, дядя Бен? – воскликнула Викки. – Вы станете жить в этом унылом домине? Один?
– По-моему, он вовсе не унылый, – возразил мистер Мерчисон. – Мне вовсе не будет здесь одиноко.
Все дела были улажены с большой поспешностью. Уже через несколько недель Марк и Викки вернулись в Уиллоудейл. Повидать их приезжали многочисленные друзья мистера Мерчисона.
– Как он там? – спрашивали они. – Ему нравится?
– По-моему, у него все прекрасно, – отвечал Марк. – Знаете, старикан просто прелесть. Всегда на высоте. Теперь он превратился в землевладельца с большими причудами. Вы слышали о его пожарной команде?
– Нет. Расскажите, – просили друзья.
– Ну, – начинал Марк, – сначала он устроил скандал. Сказал, что пожарная служба никуда не годится. Писал письма, созвал собрание, объехал всех фермеров. И бог знает, что еще делал.
– А потом?
– А потом, должно быть, выписал им чек или что-то в этом роде. Его выбрали капитаном, брандмейстером, короче, главным. Мы там были на прошлой неделе, и нам сказали, что он на учениях с пожарных три шкуры дерет. Еще мы видели, как они мчатся по деревне в новой машине, рядом с водителем сидит дядя Бен и улыбается до ушей, и в руке держит огромный пожарный топор.
– А ведь он всегда беспокоился о возможности пожара, – кивали друзья старика.
Без посредства Голсуорси[39]
После гольфа, едва с поля, я повел носом. «Черт побери! – говорю себе. – Тянет поэзией!» Всегда это чую: есть во мне такая жилка. «Откуда бы это? – говорю себе. – Закатные тона? Раунд за восемьдесят ударов? Или что?» Прошел мимо парочки школьниц: стоят у ворот, пересмеиваются. Могу себе представить их разговоры – одна другой: «Кто это с
