На полпути в ад - Джон Коллиер
– Держи марку, Джек. Их надо послать в подходящую школу.
– Да, Адела, – говорю я.
Она говорит:
– И надо, чтобы из школы они возвращались в подходящий дом. К подходящей матери. Знаешь, как они меня называют? – и при этих словах чуть не сорвалась. – Они меня называют «наша пригожая мать». Я ведь не смогу быть их «пригожей матерью», Джек, в штопаном прошлогоднем платье, как ты думаешь?
– Хорошо, – говорю я. – Мне ничего не нужно. Я буду жить на Вайкики или где-нибудь в тех местах. У моря.
Она говорит:
– Надо, чтоб тебе хватало на табак, Джек.
При этих словах я чуть не сорвался.
Потом, конечно, пришлось иметь дело с ее семьей, с ее юристами, от всего отказываться, лишаться всяческих прав, да еще эта Каррингтон-Джоунз жуткая стерва,– в общем, нахлебался. Я держал марку, подписал все бумаги, слова лишнего не сказал, дома глядел строго под ноги – не хотел путать в эти дела маленькую богиню. Ее время настанет – на Вайкики или где он там, этот берег.
Под конец они вынесли всю мебель. В моем логове остались только кубок за поло, клюшки для гольфа и я. Не важно – сейчас мы пулей на Вайкики, в те места. Черт побери, знаем мы, по чьей указке орудуют эти прихвостни. Антианглийская деятельность!
Я позвонил Глэдис. Она явилась. Я взглянул на нее. И вдруг слова так и посыпались. Случалось вам видеть накат огневого вала перед наступающим батальоном лучших созданий божьих? Так это было, точь-в-точь.
– Вот он я, – говорю. – Бери. Играй с моими усами. Хочешь – отстриги их. Они твои. И я к ним в придачу.
Она говорит:
– Что?
Я говорю:
– Все осталось за флагом. Все как есть. Адела. Дети. Старый генерал – отменный старик, но бог с ним. Каррингтон-Джоунзы. Челтнем. Клуб. Полк. Деньги. И один тип, некто Падлоу – выпивал с ним в Чатна-клубе, – но опять же бог с ним. Я твой. Я видел тебя, обнаженную, на берегу моря рассвет и тому подобное. Надевай шляпу, Глэдис. Мы встретим этот рассвет. Мы отыщем этот берег. Там безлюдье – никаких туристов!
Она посмотрела на меня. Я, конечно, знал, что она удивится. Не хотел ей ничего говорить, пока Адела в доме. Соблюдал, сами понимаете. И так уже было сказано: «Непременно». И – «Отлично, сэр».
Я думал, она повторит свои слова. Повторит их не так, как раньше, будто мышка пискнула из норки тайком от шныряющих в комнате кошек – денежных, чинных, достойных, пристойных, таких-сяких-разэтаких, ну вы меня поняли, – не просто повторит, а скажет громко, победно, весенним, что ли, голосом.
Сказала-то она громко. Видали когда-нибудь, как шрапнельным разрывом накрывает бедолагу солдата? Вот так и меня накрыло. «Джек, – думаю, – ты в нокауте. Пиши пропало». Гляжу – а она уже ушла.
Я сразу понял, в чем дело. Ее обработали. Подонки! Рука Москвы. Треклятые агитаторы. Чертовы красные. Что им юность, что им чистота? Негодяи, пробрались в воскресные школы – да всюду пробрались. Богиня – что им богиня? Глазки, ушки, формы – а им один черт. «Подымай класс на класс» – вот их лозунг. Классовая ненависть. Классовая борьба.
Дьявол, Джордж и Рози[40]
Жил-был молодой человек, которому неизменно отказывали девушки, и не потому, что от него плохо пахло, а оттого, что он был уродлив, как обезьяна. Сердце у него было доброе, но он ожесточился, и хотя с неохотой признавал, что женский пол в общем и целом вполне приемлем с точки зрения фигуры, размера и текстуры, но считал, что во всех других отношениях женщины являются самыми глупыми, хитрыми, извращенными и стервозными существами, каких только когда-либо носила земля.
Свое мнение он выражал с упорством и при каждом удобном случае. Однажды он разглагольствовал об этом перед своими приятелями в баре «Подкова», что в самом конце Тоттенхэм-корт-роуд. Он не мог не заметить, что его высказывания привлекли внимание угрюмого, безукоризненно одетого господина, сидевшего за соседним столиком. Выглядел он довольно неприятно и напоминал сыщика, одетого в вечерний костюм с целью слежки в ночном клубе.
Это наблюдение никоим образом не смутило нашего друга, и он продолжил распинаться о том, что именно собой представляют девушки и что они творят при первой же возможности. Хотя у него имелось меньше тому свидетельств, чем у любого другого мужчины на свете, но он был убежден, что они чрезмерно склонны к развращенности.
– Или же, – говорил он, – они впадают в другую крайность и становятся меркантильными недотрогами или садистками-Дианами, которым доставляет наслаждение разжигать пламя в сердце мужчины и других местах, а потом, торжествуя, описывать его страдания своим подруженькам. Ведя речь об адском пламени, я искренне желаю, чтобы оно существовало в действительности, чтобы все гарпии и соблазнительницы оказались там, и я сам бы с охотой отправился следом за ними, чтобы увидеть, как их с шипением поджаривают на сковородах.
С этими словами он встал и отправился домой. Можете представить себе его изумление, когда он поднялся по крутой лестнице в свою студенческую комнатенку и увидел там мрачного и циничного незнакомца, наблюдавшего за ним в баре, который теперь с совершенно непринужденным видом стоял на коврике перед камином. С самого первого взгляда наш герой догадался, что перед ним не кто иной, как сам дьявол, в которого он долгие годы абсолютно не верил.
– Нельзя выразить, – проговорил сей достойный господин с непринужденностью светского человека, – удовольствие, которое доставляет мне знакомство с таким проницательным и умным человеком, как мистер Джордж Постлуэйт.
Джордж попытался возражать, но дьявол улыбался и кланялся, как опытный дипломат. В конечном итоге он подольстился к Джорджу и отвез его поужинать в небольшой ресторан на Джермин-стрит. Надо признать, что вино он заказал превосходное.
– Я был чрезвычайно заинтригован, – начал он, – взглядами, которые услышал от вас нынче вечером. Конечно, вполне вероятно, что они явились порождением приходящего раздражения, досады и уязвленного самолюбия… называйте как угодно.
– Ничего подобного, черт меня побери! – вскричал Джордж.
– Великолепно! – воскликнул его спутник. – Для меня нет ничего лучше человека, говорящего то, что думает. Так вот, дорогой мой, у меня возникло маленькое затруднение. Владения, которыми я имею честь и удовольствие управлять, изначально проектировались с огромным размахом, однако некоторые современные веяния стремительно делают их границы слишком тесными, а управление ими становится слишком обременительным для того, кто уже не так молод, как прежде.
– Прискорбно это слышать, – сказал Джордж.
– Я мог бы справиться с ростом населения этой планеты, – продолжал дьявол. –
