Река – костяные берега - Полина Луговцова
Чуть позже выяснилось, что бесследно исчез еще один кудыкинец, известный в селе под кличкой Зяблик. В общественной жизни он почти не участвовал, как и трое его закадычных дружков, и никто бы о них и не вспомнил, если бы Лапоть и Красавчик не заявились вдруг на собрание. Они озирались, разглядывая односельчан, а потом стали расспрашивать, не видел ли кто-нибудь Зяблика. Выяснилось, что за последний день с ним никто не встречался. Народ заволновался, посчитав странным внезапное исчезновение взрослого мужчины — это ведь не беспомощный ребенок вроде Лешки. В конце концов, решили, что ни Лешку, ни Зяблика разыскивать смысла нет: земля после наводнения сырая, болотистые места на ней не заметны, и эти поиски могут унести еще чьи-то жизни, а потерявшиеся, вероятнее всего, уже покинули окрестности Кудыкино, а заодно и этот бренный мир.
Эти разговоры Кольке не нравились, ему хотелось крикнуть им: «А что бы вы сказали, если б это у вас ребенок пропал?!» Он посмотрел на бледную заплаканную мать и взял ее за руку. Рука мелко дрожала. Заглянув в материны глаза, Колька понял, что она уже смирилась. Но он не смирится ни за что: этой же ночью пойдет искать Морену и заставит ее вернуть Лешку. Отец как-то говорил, что темная сила слабеет перед тем, у кого есть при себе оберег из царь-рыбы.
Неожиданно толпа разом смолкла. Колька вынырнул из раздумий и посмотрел в сторону крыльца, куда были устремлены все взгляды, — там стояла старуха Двузубова. И она была какая-то другая. С виду та же баба Дуся, тощая и сморщенная, в драной телогрейке, накинутой поверх выцветшего серо-буро-зеленого халата, в черном платке, обтянувшем голову, в резиновых калошах, надетых на толстые шерстяные носки, — наряд ее оставался неизменным круглый год, лишь зимой она предпочитала калошам валенки. И, хотя бабу Дусю за глаза часто называли ведьмой, Колька ее не боялся. Внутреннее чутье подсказывало ему, что не было в этой бабке никакой опасности. Он часто видел ее сердитой, бывало, слышал, как она ворчала или даже проклинала кого-то, но ведь такое с каждым иногда случается! По мнению Кольки, баба Дуся ничем не отличалась от прочих кудыкинских старушек, всегда таких простых и понятных.
Но не сейчас.
Двузубова, стоявшая на верхней ступеньке крыльца своего дома, возвышалась над толпой, изучая собравшихся странным взглядом. Кольке на ум пришли подходящие слова: взгляд владычицы, и он понял, что отныне в Кудыкино ничего уже не будет по-старому. Старуха заговорила с таким видом, словно собралась повелевать. В темном провале ее рта блеснули желтоватые зубы, и Колька заметил, что их было там слишком много. «Кажется, раньше-то у нее, наоборот, зубов не хватало», — подумал он, чувствуя, как леденящий страх расползается из груди по рукам и ногам, сковывая все тело. Пальцы закололо, как бывало в лютый мороз. Колька скользнул взглядом по лицам односельчан, гадая, видят ли все остальные то же, что и он. Кудыкинцы завороженно смотрели на старуху, будто загипнотизированные: некоторые — с недоверием, другие — с надеждой, но открытой неприязни во взглядах не было. А раньше-то Двузубову в селе не любили.
В хитро прищуренных глазах бабы Дуси вспыхнули золотые искорки, и это снова удивило Кольку: прежде ее глаза всегда были тусклыми, будто подернутыми мутной пленкой. Ноздри старухи хищно раздулись в тот момент, когда первые слова, наконец, с хриплым присвистом вырвались наружу подобно крику вороньей стаи, заглушенному хлопаньем крыльев:
— Доброго дня всем… — Двузубова кашлянула и, выждав, пока стихнут ответные приветствия, продолжила: — Видали, поди, что в наши края большая река пришла? — Толпа ответила дружными кивками. — Река накормит нас рыбой! — Следом за ее словами послышались радостные возгласы. — Но не всех! — Двузубова подняла вверх руку с вытянутым указательным пальцем. — Только мне известен способ, как взять рыбу из реки, и я готова накормить тех, кто станет мне помогать.
По толпе прошел нестройный гул, в котором слышались отдельные удивленные голоса: «что за рыба такая?», «что за способ?», «где это видано, чтобы рыба сама рыбака выбирала?!». Баба Дуся шикнула, тряхнув поднятой рукой, и сообщила:
— Моя это река, я ее призвала! Для того прочла древний заговор. Долго собиралась. Страшилась, честно вам скажу. Все ж неведомо мне было, какие силы этот заговор разбудит. Чего расшумелись-то? Может, и от нечисти он! А только что делать, если боги нас забыли? Гляньте, что творится! Щукин вчерась меня чуть не придушил! А все почему? Озлобился с голодухи-то, как и все остальные! Еще немного, и друг дружку бы жрать начали. Сами бы нечистью стали!
— Нечистая сила ничего за просто так не дает! — выкрикнул кто-то.
— Нечисти служить — душу погубить! — подхватили в толпе.
— Кто хочет с голоду сдохнуть, тому пора на выход! — гневно рявкнула Двузубова, указывая на распахнутые ворота. — Давайте, топайте отсюда и не мешайте!
Никто с места так и не сдвинулся, а протесты смолкли.
— То-то же! — примирительно буркнула бабка. — Дальше вот что скажу. Я собираю артель. Кто хочет вступить, должен принести мережу. Знаю, что рыбной ловлей в селе давно уж никто не занимался, ведь негде было рыбу ловить, но, может, у кого-то старые снасти от дедов-прадедов остались? Если не сыщете, значит, мастерите новые. У Пантелеевых в лавке обручи должны быть и сетка мелкая, я видела.
— Есть сетка, полным-полно! — отозвались хозяева магазина.
— Вот, берите и делайте. — Двузубова смолкла на мгновение, пожевала губами, обдумывая что-то, и продолжила: — Обещала еще кое-что сказать, и скажу: прошлой ночью убить меня пытались. Тш-ш! — Она снова вскинула руку, пытаясь жестом унять поднявшийся гомон. — И убили бы, да помог один добрый молодец. Кто-то в болоте меня топил. Не видала, кто, но скажу, что мужик здоровенный — ручищи, как медвежьи лапы. Едва я успела заговор прочесть, как он сзади подкрался, изверг, хвать меня за шею и поволок. Чудом не придушил. Потом, видать, нашел место топкое, бросил меня туда и ногами в трясину втоптал. На мое счастье, боги отправили мне на подмогу хорошего человека, спас он меня от смерти.
— Кто спас-то? — полюбопытствовал один из слушателей.
— Кто спас — вам знать без надобности. Лучше убивца сыщите!
— Как же его сыскать, когда никаких примет нету! — возразили ей.
— Как-как… Сам сболтнет лишнее, а вы слушайте. Кто найдет душегуба, тому от меня особая награда будет!
— А чего тут гадать! Щукин это, больше некому! —
