Река – костяные берега - Полина Луговцова
— По делу. Поговорить надо бы, — ответил Колька ему в спину, следуя за хозяином к дому по узкой дорожке, пролегающей в густых зарослях картофельной ботвы.
— Ладно, сейчас. Картошку с печки сниму, а то переварится, — согласился «дядьюра» и спросил: — С гостем-то познакомишь?
— А, да, забыл совсем! — спохватился парнишка, поворачиваясь к Борису и подмигивая ему с виноватой улыбкой. — Это Борис! Этим утром на лодке приплыл.
— Во-он чего… — протянул мужчина и с интересом взглянул на незнакомого гостя.
Они уже прошли через темные сени в тускло освещенную прихожую дома, стены которой были плотно увешаны одеждой и различной домашней утварью: в глаза Борису бросились рукомойник, несколько ковшей, полотенца, — крючками и креплениями им служили вбитые в деревянную стену загнутые гвозди.
— Ну, рассказывай, какими судьбами! — Хозяин, названный Звонарем, обратился к Борису, жестом предлагая присесть за стол, на который со стуком поставил пустые железные кружки и принялся лить в них из большого зеленого чайника мутный кипяток, приятно пахнущий мятой и еще какими-то травами.
— Я вообще-то из города, — начал Борис и растерялся. Как дальше-то объяснять? Рассказать, что после того, как, забравшись на баржу, получил бревном по голове и с тех пор видит странные сны, такие, как этот? Что и Звонарь, и Колька, и вообще все это село — лишь часть очередного такого сна? И что, уснув, он проснется в своей реальности?
Колька ткнул его локтем в бок:
— Ну, давай уже, рассказывай, чего молчишь?
Борис вкратце поведал им свой первый сон: была вечеринка на яхте, устал от шума, мимо баржа проплывала, забрался на нее, на голову свалилось бревно, очнулся неизвестно где, баржа села на мель, нашел лодку и доплыл до села. Колька, кажется, сразу поверил, а вот по виду Звонаря трудно было понять, что тот думает. Хозяин запустил в бороду всю пятерню и поскреб подбородок, потом спросил один в один, как Колька до этого:
— В тереме был? Рыбу ел?
— Да нормальный он, дядь Юр, — вмешался мальчишка. — Я уж все у него вызнал. Не ел он рыбу, точно.
— Запах… — тяжело обронил Звонарь и прищурил светлые глаза под густыми бровями. — Запах нехороший.
— Да у вас тут все село рыбой провоняло! — воскликнул Борис, внезапно испугавшись неизвестно чего. В его голове возникла смутная догадка, вызвавшая чувство вины, причина которого пока ускользала от его понимания, но он был уверен, что это как-то связано с Евдокией Двузубовой.
— Однако ты шибко пахучий, — возразил Звонарь, осуждающе качая головой. — Но взгляд еще не такой, как у них… Так как ты, говоришь, к Двузубовой в гости-то попал? Где с ней познакомился?
Борис вдруг занервничал, заподозрив, что Звонарю не понравится, если он расскажет ему, как вытащил бабку из болота. Ее ведь тут все ведьмой считают! И кто-то ее утопил, думая, что доброе дело сделал. Конечно, может, это и не Звонарь. Скорее всего, Колькин отец: раз уже пытался задушить, значит, и утопить мог запросто, но… Ведь они все заодно тут, наверное. Никто не обрадуется, узнав, что Борис Двузубову к жизни вернул!
Взгляд Звонаря, казалось, пронизывал насквозь, и Борис никак не мог придумать что-нибудь достаточно безобидное и правдоподобное, поэтому решил пойти на хитрость: широко зевнул, потер глаза и сказал:
— Что-то спать хочется, и голова разболелась.
— Ладно. — Звонарь кивнул и поднялся со стула. — Располагайся в комнате на диване, а нам с Колей еще кое-что обсудить надо. Пойдем, провожу.
— Спасибо! — поспешно вставая, Борис думал о том, что утром вернется в свою реальность, а Звонарь так и останется в его сне.
Как только за хозяином закрылась дверь, он направился к старому массивному дивану у окна, не прикрытого занавесками. Бледная луна сквозь стекло разливала по голым половицам серебристый свет. Диван встретил Бориса протестующим воем пружин, как будто понял, что это не хозяин, и в недрах его еще долго что-то сердито щелкало. Борис немного поворочался, стараясь найти как можно более удобное положение среди выпирающих под обивкой выпуклостей, но, быстро сообразив, что дело это безнадежное, решил засыпать, как есть.
Сон почему-то все не шел. Мешал белый свет необычайно яркой луны, отчего создавалось ощущение, как будто на него кто-то смотрит. Борис открыл глаза, собираясь поискать, чем бы прикрыть окно, и чуть не заорал с перепугу: прямо за стеклом белело чье-то лицо. Он мгновенно подскочил и тут же замер, узнав Нюру, внучку бабы Дуси. Та, явно не ожидавшая разоблачения, испуганно таращилась на него. Внешность девушки, как и у ее бабки, совершенно изменилась, только в лучшую сторону: Нюра превратилась в настоящую красавицу. «Ты не смотри, что она страшненькая такая. Просто время ее еще не пришло. Вот увидишь, скоро глаз от Нюрки будет не отвести. Пожале-е-ешь!» — Голос коварной ведьмы прозвучал в голове, будто наяву. Борис поймал себя на мысли, что любуется красотой Двузубовой-младшей, вместо того чтобы открыть окно и выяснить, зачем она сюда явилась. Опомнившись, он загремел ржавыми шпингалетами, и как только рамы распахнулись, Нюра уцепилась руками за подоконник, неожиданно ловко перемахнула через него и уселась на край дивана.
— Привет! — выдавил он внезапно охрипшим голосом, пытаясь понять, что именно изменилось в ее лице, которое показалось в прошлый раз таким безобразным. Теперь он смотрел на Нюру с восхищением. «Ведь вот, вроде бы, все то же самое! Мелкие черты, острый длинный нос… Но нет, немного короче, кажется. С таким носом на цаплю она уже не похожа. А глаза такие же выпуклые, но стали гораздо выразительнее. Что там Колька про русалочий взгляд говорил?»
— Пойдем со мной! — Слова слетели с губ Нюры с беззвучностью опавших лепестков, но Борис понял и встревожился от того, что ему сразу захотелось подчиниться и пойти, не спрашивая, куда. Усилием воли он вернул на место пытавшийся подло сбежать разум и все-таки уточнил, куда она его зовет.
— Домой! — ответила она, очаровательно улыбаясь.
— Я бы с радостью, но вместе не получится. У нас с тобой разные дома в разных мирах! — возразил Борис, чувствуя, что сожалеет о сказанном. Это был дурной знак. Нужно было срочно отделаться от этой «русалки», пока он не поддался ее чарам.
— Ты возьми меня в свой дом. — Ее губы едва шевельнулись, а волшебный голос прозвучал, казалось, где-то прямо у Бориса внутри, вызвав в душ мощный резонанс. — Я тоже умею желания исполнять. И еще буду тебя любить. Я обещ-щ-щаю!
Речь Нюры лилась мелодией флейты, но на звуке «щ» немного зависла, отчего Борис, уже готовый плыть в мир ее грез, встрепенулся
