Река – костяные берега - Полина Луговцова
— А-а, не того нажелал! — Хозяйка зашлась в приступе смеха, выставив напоказ мелкие-мелкие острые зубы, которых, казалось, в ее широком рту было несметное количество.
«Это сколько у нормального человека должно быть зубов?!» — Борис попытался их пересчитать, но сбился… на шестидесяти! А та продолжала хохотать, нисколько не стесняясь своего уродства. Борис смотрел, холодея, и мысленно успокаивал себя тем, что двойное количество зубов — это еще не так страшно, как, например… да взять хоть любой экспонат из коллекции анатомических редкостей, выставленный в Кунсткамере Санкт-Петербурга! Подумаешь, много зубов… Правда, кажется, что в прошлый раз их было меньше.
Наконец, она отсмеялась и, отдуваясь, как после тяжелой работы, отрывисто произнесла:
— Ведь спрашивала: ничего не попутал? Помнишь?
— Не думал, что так получится! — ответил Борис, вспоминая, говорил ли ей, какое именно желание хочет отменить. Кажется, не говорил. Так откуда она узнала, что речь о Лере? И тут же мысленно посмеялся над собой: разве трудно для того, кто исполняет желания, всего лишь прочитать чужие мысли? Должно быть, сущий пустяк! С мыслями при ней надо быть поосторожнее.
— Ну, не думал… — Баба Дуся громко хмыкнула. — Кто ж за тебя думать-то будет? Ладно! Дело, в общем, такое: отменить желание просто так нельзя. Оно загадано и исполнено. Значит, вместо него надо другое загадать. Новое желание отменит предыдущее. Но помни: три желания у тебя было, и каждое из них всего раз можно поменять. И то в порядке исключения, потому, что ты мне жизнь спас.
— Да мне одно только… — Борис попытался придать голосу как можно больше скромности.
— Ладно, ладно, одно… Не прибедняйся-то! Говори, чего желаешь! —Ехидная улыбка искривила синеватые губы бабы Дуси.
— Хочу… — Борис запнулся. Что сказать? Чтобы Лера разлюбила его? А, может, у нее не любовь, а болезненная мания? Пожелать, чтобы она исчезла из его жизни? А вдруг это желание ее просто-напросто убьет?! Кто их знает, этих коварных ведьм… Надо, чтоб Лера наверняка от него отстала, но при этом осталась жива и здорова. Но тогда получается уже несколько желаний! Черт!
— Что ж тянешь? — поторопила его бабка. — Говори быстрей, пока я добрая!
— Ладно! — решился Борис. Ему показалось, что он наконец-то нашел подходящий вариант. — Хочу, чтобы та девушка… Лера Красавина… Чтобы не помнила меня и не замечала. Так можно сделать?
— Можно… Отчего ж нельзя! — Лицо хозяйки расплылось от удовольствия, будто она только что положила в рот любимое лакомство. — Считай, уже сделано.
— Правда? Вот спасибо! — Борис удивленно дернул бровью. Теперь бы еще поскорее проснуться, чтобы проверить, так ли правдивы слова бабы Дуси.
Та, словно прочитав его мысли, заявила:
— Домой-то попадешь только после ночлега, по-другому — никак! А сейчас день на дворе, обедать пора. Так что ты уж располагайся пока. Всему свое время. — Она смерила его насмешливым взглядом и вдруг скомандовала: — Да сядь ты уже, наконец!
У Бориса непроизвольно подкосились ноги, и он почти упал на один из стоящих у стола стульев — из такого же светлого, свежего дерева, как все вокруг.
А хозяйка обратила взгляд на дверь, трижды звонко хлопнула в ладоши, широко растопырив пальцы, и требовательно крикнула:
— Подава-айте!
И тотчас в просторную комнату одна за другой повалили женщины с подносами и тарелками — будто все это время стояли в ожидании неподалеку от порога. Воздух мгновенно потяжелел от исходящего от блюд густого белого пара, а от запаха жареной рыбы у Бориса мгновенно исчезли все мысли, кроме одной: он вдруг понял, что зверски голоден, и мог думать теперь только о еде…
Глава 6. Красная рыба
…но только до того момента, как увидел то, что ему предстояло съесть.
Вначале он даже не понял, что это: горой лежащие на тарелке куски по цвету напоминали сырое мясо. Только потом, когда пар немного развеялся, стало ясно, в чем дело: округлые рыбьи тушки покрывала крупная красноватая чешуя, блестящая, как свежая кровь. Странно, что рыбу не почистили перед приготовлением. Если бы не цвет чешуи, можно было бы подумать, что к обеду подали небольших — с ладонь взрослого человека — карасей. Но отвратительная чешуя — это было еще не все. Рыбьи головы… Когда Борис их рассмотрел, едва не вскрикнул от омерзения: выпученные глаза, плоские носы над узкогубыми ртами, ряды мелких игловидных зубов — все это напоминало лицо бабы Дуси! Борис интенсивно поморгал, стараясь избавиться от наваждения: ему казалось, что бабка смотрит на него со всех тарелок множеством свернувшихся рыбьих глаз и улыбается раскрытыми зубастыми ртами. От приступа тошноты его согнуло пополам, и он порадовался, вспомнив, что все это сон, иначе вывернуло бы прямо при всех: за столом уже было полно народу. Разглядывая омерзительную рыбу, Борис не видел, как в комнату вошли все эти люди, и теперь не мог их рассмотреть: лица гостей скрывал клубящийся в воздухе пар. Зато хорошо были видны их руки, потянувшиеся к блюдам. Угощение разобрали по тарелкам, раздался хруст отдираемой чешуи, и во все стороны брызнуло алое «конфетти». Под чешуей оказалось такое же красноватое мясо. Множество подрагивающих пальцев торопливо отрывали куски, обнажая белые костистые рыбьи скелеты, из множества губ неслось отвратительное чавканье, и казалось, даже был слышен скрип усердно жующих челюстей.
От всей этой неприглядной картины сознание Бориса будто занавесом накрыло, и страшно было заглянуть за него. В голове крутились мысли о кровавых ритуалах и колдовских обрядах, принять участие в которых означало впустить внутрь себя некую темную энергию, связывающую всех участников между собой, и стать звеном одной цепи, из которой не вырваться. От усиливающейся тошноты поле зрения начало сужаться, и неизвестно, чем бы этот приступ закончился, если бы не спасительный глоток прохладной воды: уже проглотив живительную влагу, Борис только тогда почувствовал край фарфоровой чашки, упирающийся в его губы, а затем увидел и полную пятнистую руку, сжимающую ее. Подняв голову, он встретился с насмешливым взглядом бабы Дуси, улыбающейся во все свои сто (или сколько там их было?) зубов.
— Совсем, смотрю, от голода ослаб! — Она дохнула ему в лицо рыбным смрадом.
— Нет, нет! — выдавил Борис, закашлявшись, и принялся врать на ходу: — Мне нельзя рыбу. Это… нервное. Спазм в горле… Даже смотреть на нее не могу! Я… это… в детстве косточкой подавился, еле спасли. С тех пор не могу рыбу есть!
— Ох, бедный! Так давай я тебе косточки выберу? Обещаю, что не подавишься! — Пальцы бабы Дуси погрузились в мягкое рыбье
