Река – костяные берега - Полина Луговцова

— Как… наказать?

— А я научу, если согласна. — Бабка вдруг оживилась, поманила просительницу пухлым пальцем. Та обреченно подалась к ней, будто смиряясь с участью, и хозяйка, склонившись к ее уху, что-то быстро и громко зашептала. Но как Борис, сидевший совсем рядом, ни пытался разобрать хоть слово, он так ничего и не понял. Зато заметил, что лицо женщины побледнело прямо на глазах. Она даже тихонько ахнула и поспешно прикрыла рот рукой.

— Ну так что?! — Раздобревшее тело хозяйки угрожающе нависало над худощавой гостьей.

— Сделаю. — Ответ был тихим, как звук упавшего листа.

— В глаза смотри! Знай: увижу, если соврешь!

Женщина повторила чуть громче, беззвучно заливаясь слезами: ни всхлипа, ни рыдания. Наверное, бабка ей поверила, потому что откинулась на спинку кресла и удовлетворенно вздохнула.

— Ну, ладно. Ступай теперь, подожди меня за дверью. Я с гостем еще словом перемолвлюсь да выйду к тебе и дам, что необходимо. Если хочешь, можешь тарелку с рыбой со стола забрать.

— Спасибо, Евдокия Пална! — Просительница схватила блюдо с красными «карасями» и, крепко прижав к себе, метнулась со всех ног к выходу.

Борис проводил ее растерянным взглядом, не зная, что и думать. Женщину, у которой пропали двое детей, было откровенно жаль.

Откуда-то снова потянуло жареным. Теперь этот запах вызывал у Бориса отвращение.

— У вас тут все жители кормятся, что ли? — спросил он.

— Не все, а только достойные! — Хозяйка важно скрестила руки на груди и надменно поджала губы.

— Разве не могут люди сами пойти на реку и рыбы наловить?

Баба Дуся хмыкнула, наморщила лоб в раздумье и спустя мгновение ответила загадочно:

— Пойти-то могут, а вот наловить — вряд ли.

— Это почему? У вас что, рыба особенная? Сама выбирает, на чью удочку клевать?

— Особенная — это ты верно сказал! — Она улыбнулась так, что Борису расхотелось уточнять, в чем заключается эта особенность. Вряд ли он добьется от хозяйки внятного ответа. Поэтому решил сменить тему:

— А муж этой женщины и есть тот злодей, который вас чуть не утопил в болоте?

— Может, тот, а, может, и не тот… Кто меня топил, я не видала. Хватает тут злодеев-то.

— Почему же вы его тогда убийцей назвали?

— Да было дело, едва не придушил меня как-то раз.

— За что?

— За что… Не «за что», а «почему»: деньги отобрать хотел!

— Ну и мерзавец! — Борис даже проникся сочувствием к бабе Дусе, хотя только что считал ее злобной жадиной. — А как вы его наказать хотите?

— Тебе это знать без надобности. Слишком разлюбопытничался. Иди-ка лучше, прогуляйся. — Хозяйка заворочалась в окружении смятых подушек и тяжело поднялась с кресла, давая понять, что разговор окончен. — А то целый допрос мне устроил. Утомил совсем. К вечеру ночевать приходи.

— Прогуляться? — Борис пожал плечами и вдруг понял, что нестерпимо хочет глотнуть свежего воздуха: отвратительная вонь жареной рыбы так усилилась, что дышать ею он уже не мог.

Шурша по полу длинной пышной юбкой, волочащейся за ней подобно рыбьему хвосту, баба Дуся проследовала к выходу и скрылась за дверью. Борис снова удивился переменам, произошедшим с ней: фигура ее стала не только полнее, но и как будто выше, в движениях чувствовалась сила, в походке — плавность. Все-таки, хоть в прошлый раз они и шли по темным улицам села, но Борис запомнил, с каким трудом она передвигала ноги. Что же произошло здесь между двумя снами, пока он бодрствовал? С одной стороны, любопытно, но с другой — какой смысл ломать голову над этими странностями, зная, что и баба Дуся, и все это село мгновенно исчезнут в момент его пробуждения? Да и мало ли странного бывает во снах?

За окном уже начал угасать белый день, уступая натиску вечерних сумерек. С верхнего этажа терема открывался вид на село Кудыкино: скопление домов, дворов и огородов прорезали узкие извилистые улочки, обрывающиеся вдали у зеленого поля, за которым темнела река, достигая в ширину горизонта. На берегу копошилось несколько человек, наверное, искали что-то в земле или копали ямы с какой-то им одним известной целью; над их согнутыми спинами торчали черенки лопат. Чуть поодаль высокий плечистый мужчина шагал в противоположную от села сторону, толкая перед собой трехколесную тачку, нагруженную чем-то. Видно было, что каждый шаг дается ему нелегко, — колеса глубоко вязли в песчаной почве, и, прилагая усилия, он высоко поднимал плечи и опускал голову подобно землепашцу. Направлялся он к бугристой возвышенности, выглядевшей, как несколько холмов свежей земли высотой с обычный сельский дом. Складывалось впечатление, что холмы — дело рук ковыряющихся на берегу людей, а в тачке, которую везет мужчина, очередная порция грунта. «Еще одна странность, — подумал Борис. — Все равно до ночи делать нечего. Пройдусь до реки, понаблюдаю, что это они там строят».

За дверью дежурил знакомый здоровяк, будто Бориса и поджидал. Увидев его, показал на дверь в стене коридора со словами «Выход там», давая понять, что свободно бродить по терему он ему не позволит. Борис едва успел оглядеться и увидеть только тянущийся в обе стороны пустой коридор с множеством дверей, как тут же оказался снаружи, на просторной площадке перед широкой лестницей, ведущей вниз, во двор. У ее подножия начиналась выложенная срезами древесины дорожка, ведущая к деревянным глухим воротам, по обе стороны от которых расположились невысокие подсобные помещения. Свежести в воздухе не было и в помине: здесь воняло не меньше, только не жареной рыбой, а сырой и уже явно не свежей.

Легко сбежав по деревянным ступеням, Борис направился к воротам, заодно с любопытством озираясь по сторонам. По двору сновали люди с ведрами, наполненными чем-то красным — то ли странной рыбой, то ли ее потрохами, а может, совсем другим; Борису не хотелось разглядывать их содержимое. От вони кружилась голова, и он спешил добраться до ворот, надеясь, что за ними воздух будет хоть немного чище. Дежуривший там человек молча поднял засов и открыл перед ним калитку, но прежде чем выйти, Борис скользнул взглядом сквозь распахнутую дверь сарая справа от него: внутри все пространство было заполнено длинными гирляндами рыбы, подвешенными к потолочным балкам. Вот почему несло тухлятиной, — рыбы там было слишком много для того, чтобы просушить ее как следует, и немалая часть наверняка испортилась. Полчища жирных зеленых мух пировали в том сарае, сопровождая трапезу довольным монотонным гудением.

За воротами воняло уже меньше, и Борис, до этого задерживавший дыхание, с облегчением набрал полные легкие воздуха. Но, едва