Мэйв Флай - С. Дж. Лид
"Шато" был построен в тот же год, когда появился шедевр Батая, и открылся в 1929 г. как роскошный жилой дом. Построенный по образцу французского замка Амбуаз с его знаковыми высокими готическими арками и богато расписанными потолками, в начале тридцатых годов он был окончательно переоборудован в отель. Здесь происходили передозировки, интрижки, укрытия и еще больше скандалов, о которых я не буду здесь рассказывать. "Шато" - это убежище в центре города, притон беззакония и спокойное отдохновение от мира для тех, кто в этом нуждается. Это место, куда каждый, кто чего-то стоит, отправляется, чтобы делать все, что ему заблагорассудится. Чтобы быть незамеченным большинством и увиденным всеми, кто имеет значение. Режиссер всегда останавливается в одном и том же номере в башне, в том самом, который Говард Хьюз бронировал, чтобы иметь возможность беспрепятственно наблюдать за девушками в бикини у бассейна.
Я не могу уснуть. Я подумываю о том, чтобы уйти, сидеть в темноте в комнате моей бабушки с котом Лестером. Я подумываю просто отрезать пару пальцев режиссеру. Просто чтобы посмотреть, сколько я успею сделать до того, как он проснется. Я не могу перестать видеть куклу-подкидыша в лозах. И все равно мне плохо, я чувствую себя оскорбленной. Это прекрасное маленькое существо без согласия вползает в мою жизнь и так же быстро исчезает. Режиссер храпит. Я встаю с кровати, все еще сжимая нож для писем, чтобы почувствовать что-то конкретное, и подхожу к окну.
Солнце еще не взошло, но небо хранит слабый отблеск почти света, чего-то промежуточного. В бассейне кто-то есть. Я могу различить очертания мужского тела. Высокий, мощный. Он проталкивается сквозь воду, разбрасывая брызги - бассейн недостаточно велик для того, чтобы маленький человек мог проплыть круг, для этого человека это почти невозможно. Он делает полтора гребка, прежде чем соскользнуть под воду и повернуться. Этот человек слишком велик для этого бассейна. Я вдруг чувствую, что слишком велик для этой комнаты. Как будто я слишком велика для этого тела, и я задыхаюсь в нем. Пластик, натянутый на нос и рот, мешок для трупов, застегивающийся на молнию. Я делаю шаг в ванную, запускаю воду в душе, но так и не попадаю внутрь.
Через некоторое время просыпается режиссер. Мы завтракаем внизу, и он вместе с кофе идет к бассейну. Пловец еще не отошел. Я не знаю, сколько часов прошло. Вблизи я еще больше вижу, как нелепы его движения, как неуклюжи они в тесном пространстве.
- О, Боже, - говорит режиссер.
- Что?
Он неврастеник, как и все "артисты", но обычно он не так драматичен, по крайней мере, публично. Его слишком легко узнать, и он научился делать себя маленьким, когда выходит на улицу, даже в таких местах, как это. Притворщики притворяются. Его лицо побелело, и кажется, что он может упасть в обморок.
- Черт. Черт, черт, черт!
Я поворачиваюсь в ту сторону, куда он смотрит, и вижу молодую известную актрису. Она сейчас на пике популярности, ее можно увидеть на рекламных щитах по всему городу. Теперь, когда я думаю об этом, возможно, я слышала что-то о том, что она какое-то время встречалась с режиссером. Актриса поднимает глаза. Она заметила его.
- Черт. Она меня заметила?
- Да.
- Ты уверена?
Я не отвечаю ему. Она машет рукой, подзывая его к себе, и он, опустив плечи, идет к ней, как йо-йо, вернувшееся в руку своего владельца. Она садится на шезлонг у бассейна, и я следую за ней, чтобы занять свой собственный. Но я жду, пока она сядет, задерживаясь рядом с режиссером, чтобы посмотреть, будет ли обмен мнениями хоть сколько-нибудь оживленным.
Сплошная демонстрация того, как она не волнуется, как он не волнуется, она только что переехала в одно из бунгало. Она спрашивает обо мне, и ее глаза скользят по моему телу. Я еще одна из его актрис? Нет? Она теряет интерес.
Наконец пловец останавливается, резко, спиной к нам. Он стоит на мелководье и выходит из бассейна. Его спина покрыта мускулами, тугими толстыми канатами мяса. Он в хорошей физической форме, что обычно вызывает у меня отвращение, - его зажатость. Жесткость. Мысль о том, что кто-то должен заботиться о своем теле настолько, чтобы полностью посвятить себя ему. Путать тело с самим собой - пустая трата жизни и разума.
Он поворачивается, снимает очки, идет к нам и останавливается рядом с актрисой. Он встряхивает волосами, как животное, и актриса возражает с милым и хорошо отработанным звуком очарованного раздражения.
- Это - Гидеон. Он играет за "Кингз", - говорит она, глядя на режиссера.
Но глаза Гидеона смотрят на меня. Он смотрит на меня с удивленной и самодовольной улыбкой человека, которому вот-вот отрубят голову. Я представляю, как держу его череп под водой. Это, пожалуй, единственная несовершенная правда об этом городе - неизбежность всех, особенно тех, кого не хочется видеть снова, тем более так скоро. Но особенно здесь, в "Шато", я действительно должнa былa ожидать меньшего.
- Гидеон, это... - актриса осекается и взмахивает рукой, чтобы еще больше подчеркнуть мою неважность.
Я не могу сдержаться. Я улыбаюсь.
- О, мы с Мэйв очень давно знакомы, - говорит Гидеон, его лицо все еще сохраняет такое же выражение.
Его глаза задерживаются на мне. Актриса теперь очень заинтересована во мне. Она спрашивает, чем я зарабатываю на жизнь.
- Убийствами и казнями, - отвечаю я.
Она смотрит на меня и ждет развязки. Когда я больше ничего не предлагаю, она говорит:
- Ну ладно... - и на ее лице отчетливо читается раздражение.
Я прощаюсь с режиссером и оставляю его в его миниатюрном аду. Я беру шезлонг, отодвигаю его подальше от них, сажусь и открываю книгу. Не проходит и минуты, как рядом с моим шезлонгом появляется еще один, и Гидеон усаживает на него свою огромную персону.
- Странное совпадение - видеть тебя здесь, - говорит он.
- Это
