Мэйв Флай - С. Дж. Лид
- Что? - говорит Гидеон.
- Да. С пуповиной, обмотанной вокруг горла.
Актриса делает паузу, наклонив голову так, что ее шея обнажается на солнце. Мы с Гидеоном оба смотрим на эту женщину, которая явно ждет ответа, явно привыкшая его получать.
Гидеон не реагирует, поэтому в конце концов это делаю я.
- Кто говорит подобную хрень?
13
The Five Blobs - студийный ансамбль, собранный Берни Ни[14] (которого на протяжении всей его карьеры ошибочно называли Берни Ни) в Лос-Анджелесе для создания песни "The Blob", предназначенной для сопровождения фильма Стива Маккуина 1958 года. Песню написали Мак Дэвид и Берт Бахарач, и когда компания "Columbia Records" выпустила ее в том же году, что и фильм, она мгновенно стала хитом. Имя Берни Ни (как правильно, так и не очень) нигде не упоминалось ни в фильме, ни в сингле "Columbia Records", и его очень громкое возмущение по поводу такого исключения привело к расторжению контракта с лейблом. The Five Blobs продолжили свою деятельность с Берни во главе на "Joy Records" и выпустили несколько 45-х дисков, но найти их сейчас практически невозможно. Я делаю громче звук в наушниках и возвращаюсь домой.
Я прохожу мимо места, где лежала кукла, и по-прежнему ничего нет. Я презираю это чувство, как будто за мной кто-то наблюдает. Как будто меня заметили.
Дом выглядит аккуратным и обычным, но когда я подхожу к ступенькам, то ощущаю явную неловкость, которую никак не могу уловить. Возможно, это остатки куклы... но нет. В доме что-то изменилось. Я пристально смотрю на него.
Через мгновение я понимаю, в чем дело. Туфли Хильды на месте, на ступеньке перед домом. Я проверяю время. Обычно она уже уходит на обеденный перерыв. Но ее туфли здесь. По непонятным мне причинам она настаивает на том, чтобы носить внешнюю и внутреннюю пару. Но у нас с Хильдой есть распорядок дня, и мы почти никогда от него не отступаем.
Я снимаю наушники и вхожу внутрь. Внутри все как-то по-другому. Меня охватывает внезапная и полная уверенность в том, что что-то не так, и я испытываю лишь живой ужас. Я заставляю свои ноги перенести меня в комнату бабушки, и мои глаза сканируют пространство. Она спит, если не мирно, то так, как всегда. Все в порядке. Я выдыхаю, сердце замирает.
Хильды здесь нет.
Но в гостиной кто-то есть. Я чувствую его, ощущаю. Незваный гость в нашем доме. Я выхожу и вижу, что Хильда сидит на диване, прямо, руки на коленях, волосы не совсем одного цвета зачесаны назад и собраны в тугой пучок. Ждет меня. Ее привычный суровый взгляд с иностранной строгостью сменился задумчивостью. Это больше, чем что-либо другое, настораживает меня.
Я медленными шагами вхожу в комнату, тщательно сохраняя пустоту в мыслях.
- Хильда. Что ты здесь делаешь? - говорю я.
- О... Мэйв. Я тебя не слышала. Садись.
Это мой дом. Дом моей бабушки. Она не должна предлагать мне сесть. Почему она говорит мне сесть?
- Я предпочитаю стоять, - говорю я.
- Пожалуйста, садись.
- Я не хочу сидеть. Не моглa бы все-таки объяснить мне, что происходит?
Хильда сжимает руки на коленях и делает быстрый вдох, как человек, который напрягается, чтобы сделать что-то, что онa делалa много раз раньше и знает, что будет делать это еще много раз. Эффективность - специализация Хильды.
- Мэйв. Время пришло.
- Время для чего?
- Ты меня не слышишь, - oна замедляется, совсем чуть-чуть. - Пора.
По Стрипу проезжает автобус "Star Watch". Над деревьями кружит стая попугаев.
- Нет, не пора, - говорю я.
- Мне очень жаль, - говорит Хильда.
Ее тон не говорит о том, что она сожалеет. Он говорит о том, что она выполняет свою работу. По-деловому. Лаконично.
- Ей осталось два года, - говорю я. - Это не может быть сейчас.
- Кто тебе сказал, что два года?
- Я провела исследование. У нее еще есть два года.
Хильда кивает сама себе, глядя на меня сейчас самым ужасным взглядом, каким только может смотреть человек на другого, - взглядом, который я никогда не думала, что увижу от нее. Жалость. Это хуже, чем любое оскорбление, которое она могла бы бросить в мой адрес.
- В Интернете пишут всякую ерунду, - говорит она.
А я слишком полна паники, чтобы ответить на это замечание с той жестокостью, которой оно заслуживает.
Я сажусь. Падаю. Я не знаю. Я в кресле.
- Нет, - говорю я.
- Качество ее жизни ухудшается. Она устала, и ей нужен отдых.
- Она отдыхает.
- Это не отдых.
- Нет.
- Она испытывает боль. Как ты знаешь, ее последняя воля...
- С ней все в порядке, Хильда. Она просто... отдыхает.
- Мэйв, - oна наклоняется вперед, механически пытается дотянуться до моей руки, но я отстраняюсь. В ответ на мой отказ Хильда меняет позу и напускает на себя скованный и явно отрепетированный вид сочувствия. - Мэйв, это тяжелая новость, но это то, чего она хотела бы. Всегда тяжело терять любимого человека. Это тяжело, - продолжает она, как ребенок, читающий сценарий школьной пьесы. - K этому нужно готовиться. Но нам не нужно возвращаться в больницу. Мы можем сделать это здесь. И мы можем подождать. Два дня, может быть, три. Но не больше.
- Два или три дня?
Она кивает, и ее выступление окончено. Она снова Хильда, безэмоциональная, бульдозерная.
- Хорошо. Я дам врачу свои рекомендации сегодня же.
Она встает. Хильда встает, чтобы уйти. Она встает, чтобы идти, звонить врачам.
- Эм, - говорю я, с трудом выдавливая из себя, - Хильда, я... гм, не могла бы ты помочь мне кое с чем... быстро, прежде чем уйдешь?
Она удивлена, но через мгновение кивает.
- О'кей, - говорю я. - Просто... внизу, в подвале, есть... - у меня пересохло в горле. Мне трудно говорить. - Там есть скульптура, которая ей очень нравится, и, может быть, мы могли бы поднять ее наверх, чтобы она могла увидеть ее снова? Она не очень тяжелая, я просто не хочу ее разбить.
Хильда подумала, потом сказала:
- Хорошо.
Мы спускаемся по лестнице вместе, Хильда рядом со мной, а я все думаю о пустоте. Пустота. Меня охватывает спокойствие. Возможно,
